Триада

Гольц Алиса

– Ищу да нахожу. – ответил Таррель.

Гвор раздражённо хмыкнул.

– Ну, видать, сегодня небеса нам велят пропустить с таким человеком по кружечке. – потирая руки, сказал Фепель. Он сновал туда-сюда вокруг Тарреля и нервно оглядывался, ища прищуренными глазками хозяина.

– Это вы как-нибудь без меня. – сказал Таррель.

– Э! – обиженно протянул коротышка. – Это как это? С добрыми друзьями не выпьешь?

Таррель молча смотрел на него.

– Ну, как так? Давай-ка, вместе с нами повеселись. Не признаю я тех, кто после трудного

дня сидит дома трезвый и в потолок глядит.

Таррель подпёр щёку рукой.

– За смелость, смышлёность да хитрость твою, Арнэ! – предпринял Фепель последнюю попытку. – Как не выпить? Не дело это!

– Потому-то я смышлён и хитер, Фепель, что не даю хмелю голову мою туманить. – ответил Таррель.

– Нет, ну что за человек такой, ты посмотри? – радостно указал Фепель на Тарреля, толкая Гвора в бок. – Ни изъяна. Где же они у тебя?

Мелкое, покрытое морщинами лицо Фепеля с сияющим лысым лбом и всё такой же широкой улыбкой заглянуло в капюшон. Таррель отшатнулся.

– Ну, не дури мне здесь! Совсем рехнулся ты, я смотрю? – сказал он.

– А куда деваться? – развёл руками Фепель. – Лица-то не показываешь. Поглядеть на тебя хочу.

– Ничего, перетерпится.

– Эх, серебром-то тебя небеса балуют, а вот добротой, видать, обделили. – обиделся Фепель.

– Небось, ардумов и не сосчитать, сколько получил сегодня. – тут же заметил Гвор, не глядя на Тарреля. Тот усмехнулся в тени капюшона.

– Да вот, пока шёл, потерял где-то возле харчевни целый унор. Ума не приложу, где же он выпал. Видимо, возле скамей.

– Идти нам пора, Фепель. – вдруг сказал толстяк. – Нечего здесь торчать. Тааки нет, пиво небось закончилось. Да и народу много. Другое место найдём.

Коротышка искренне огорчился, и его ёрзающие руки тут же опустились.

– Только же пришли, Гвор. Ну ладно. Пойдём. Счастливо, Таррель!

Арнэ помахал вслед уходящему Фепелю.

– Шагай, шагай…

Пивси всё это время тихо сидел рядом, скользя взглядом по залу. Откуда-то появился Таака и, хлопнув Арнэ по плечу, кивком указал идти за ним. Втроём они поднялись по лестнице на верхний ярус. Каждый стол со скамьями был отделен от следующего толстыми стенами из дубовых стволов.

– Решил и ты сегодня захмелиться, парень? – усмехнулся Таака, глядя на Тарреля. Тот снял капюшон, открывая бледное усталое лицо.

– Для Пивси принеси. Самого лучшего. И иди. – сказал Таррель, вкладывая в ладонь хозяина большой блестящий ардум.

– Ишь, какие мы деловые! – проворчал Таака и заковылял вниз. Звон кружек, громкие разговоры и другие звуки, которых не стеснялись посетители харчевни, хоть и долетали сюда, но уже не могли помешать разговору. В большом камине сверкали красно-золотые угли, видимо, только прогорели поленья с ночи. Здесь было ещё темнее, чем снизу. Только разноцветные стёкла маленьких окон пропускали немного света. Кроме Пивси и Арнэ здесь больше никого не было. Старик кивнул в сторону короба.

– Чем сегодня торговал? – спросил Пивси. – Не успел я подойти.

Таррель

вздохнул и открыл крышку.

– Чего мне с ним теперь делать – ума не приложу. – сказал Таррель.

Внутри коробки лежал маленькое существо – не то толстая белая змея, не то ящерица, с круглыми мутными глазами. Оно почти не шевелилось.

– Детрел. – сказал Таррель. – Таких на Дедже, как на Эллатосе – тараканов.

– Где ж ты его нашёл? – удивился Пивси.

– У бабки в Лумтуре. В погребе со льдом. Они только в холоде живут. И сами же холод и производят.

– Ну и ну! – воскликнул Пивси и погладил детрела по чешуйчатой толстой спинке. – Таких бы и правда в погреба. По десять Эгар продовольствия хранить можно будет.

Таррель кивнул.

– Да как же тебе бабка их отдала? – спросил Пивси.

– А я ей сказал, что они ядовиты. И что живёт она теперь, точно на пороховой бочке. Капюшон-то опустил, она и поверила. Остальных продал, а этот…

Как только слабый лучик света попал внутрь короба, зверёк оживился. Расправив короткие лапки, он зашлёпал внутри короба, но тут же врезался в угол. Помотав головой, он побежал в другую сторону и опять встретил носом стенку. Жалобный писк раздался из короба. Ползая внутри, словно крот, детрел собирал все углы, не поднимая головы наверх. Таррель захлопнул короб.

– Да уж, не повезло, бедняге. – посочувствовал Пивси. – Видимо, уродился таков.

– Да никто б не взял его. И так зверь новый. Не знают, чего ждать от них, а этот – вообще калека. Товар есть товар, кому с изъяном нужен? И как я не углядел! – со злостью сказал Арнэ. – Подсунула мне, старуха паршивая.

– Так себе оставь.

– Зачем? Этой твари глаз нужен. Один подохнет, и дня не пройдет. Утоплю.

– Ну если так, то правда твоя. – вздохнул старик.

Вернулся Таака с большой кружкой в руках. Высоко поднявшаяся пена стекала по его рукавам.

– Чего понадобится – спуститесь, скажете.

– Спасибо, Таака. – сказал Пивси.

Старик и Таррель опять остались одни.

– Устал я сегодня. – сказал Таррель, отстёгивая плащ и оставаясь в легкой рубахе.

Пивси улыбнулся и прихлебнул напиток.

– Ну, у тебя вся жизнь на ногах, кажись, с младенчества. Я, чего таить, думаю порой, что ты и глаз не смыкаешь никогда, ко сну не приучен.

Арнэ рассмеялся.

– Бывает и так, что не смыкаю. Сон как рукой снимает, когда зад свой спасать приходится.

– Эх, рисковый ты всё-таки! – хлопнул себя Пивси по колену. – И ведь ни разу не бывало, чтоб хвост за собой в город притащил. Как так ловко у тебя получается?

– Это ловко только в Гаавуне получается. – вздохнул Арнэ. – Не везде мне теперь спокойно проход дают.

– А, тесно тебе на Эллатосе становится, широкая ты душа. А помнишь, когда ещё мальчишкой тебя на руках носил к океану, ты говорил, что эти берега никогда не обойти, настолько они большие – и жизни не хватит. А теперь, глядишь, и всей земли мало окажется.