Трон
Шрифт:
Мар-Зайя бесследно исчез.
***
Узнав о смерти отца, Арад-бел-ит приказал немедленно созвать малый совет.
К полудню в тронном зале царского дворца собрались первый министр Ассирии Набу-Рама, министр двора Мардук-нацир, казначей Парвиз, ревизор царских счетов Палтияху, наместник Ниневии Набу-дини-эпиша, начальник внутренней стражи Ниневии Бальтазар, командир царского полка Ашшур-ахи-кар и царский постельничий Чору. Арад-бел-ит и Набу-шур-уцур появились последними. Принц, печальный и одновременно торжественный, ни на кого не взглянув, быстро пересек
— Этой ночью в Калху, в храме бога Нинурты, погиб Син-аххе-риб, мой отец…
Бывают слова, которые берут за горло мертвой хваткой. Далеко не все из присутствующих знали о причине этого совещания, и поэтому пауза затянулась. Набу-шур-уцур пристально посмотрел на Мардук-нацира. Старому царедворцу не надо было намекать дважды. Он рухнул на колени.
— Мой царь! Прикажи — и мы пойдем за тобой до конца!..
Царь! Он ждал этого тридцать семь лет! Ничто в мире не могло в эту минуту омрачить его счастья. Он выбросил из головы все, что мешало насладиться этим неповторимым моментом. Смерть жены, отца… Забыть и идти дальше! Царь! Он стал царем!
В тот день малый совет заседал до глубокой ночи.
Сначала обсуждали, как и когда сказать народу о смерти Син-аххе-риба. Надо было упомянуть, что это кара богов, и бросить тень на Ашшур-аха-иддина. Но главное, объявить царем Арад-бел-ита — единственного законного наследника трона.
Пришли к выводу, что торопиться не стоит.
«Пусть народ шепчется по углам, а мы пока поднакопим силы, тайно обезвредим врагов, найдем союзников».
Однако долго тянуть тоже не годилось.
Договорились: снять завесу с тайны на седьмой день.
Стали решать, кто объявит об этом на главных площадях в крупнейших ассирийских городах Ниневии, Калху, Арбелах, Аррапхе, Ашшуре, если бывший царский глашатай оказался в числе заговорщиков. Тут же назначили нового. Им стал Агга, который приходился Мардук-нациру внучатым племянником.
Потом вспомнили, что в город Ашшур нового царского глашатая не пустят, ведь там прочно обосновалась Закуту. Ашшур-ахи-кар доложил, что город уже осажден, однако надеяться на быструю победу не стоит: и сил не так много, и стены у древней ассирийской столицы неприступные.
Заговорили о том, на чью сторону встанут другие ассирийские города. Царь приказал разослать гонцов с требованием к наместникам признать его единовластным правителем и собирать войско, чтобы сообща разбить узурпатора Ашшур-аха-иддина, обманом вынудившего Син-аххе-риба сделать его своим соправителем. Одновременно в стан к младшему брату Арад-бел-ит с секретной миссией отправил Чору, чтобы тот убедил старших офицеров перейти на его сторону.
За сторонниками Ашшур-аха-иддина, явными и неявными, объявили охоту. Всех, кто когда-то был замечен в симпатиях к младшему из братьев, надлежало арестовать, допросить и предать суду и наказанию, в зависимости от степени вины. В назидание остальным царь приказал посадить на кол на главной площади Ниневии бывшего царского колесничего Басру. Между тем, все воины из кисира Ишди-Харрана — почти семь сотен человек — были помилованы и вступили в царский полк Ашшур-ахи-кара…
На этом совет закончился, сановники удалились, и в тронном
— Кто из наместников, по-твоему, признает Ашшура своим царем? — обратился Арад к своему молочному брату.
— Немногие. Непременно — Скур-бел-дан, бывший наместник Харрана, и Набу-Ли из Хальпу. Первый предан твоему брату, второй — потому, что воюет вместе с ним в Табале. Большинство станут выжидать, кто из вас возьмет верх. Но особенно беспокоит меня Вавилония, которая поддерживает твоего брата.
— Отправь Аби-Раму к Зерибни. Они ведь породнились. Надо уговорить старика поехать в Вавилонию. Это его родина. К нему там прислушиваются. Мне достаточно молчаливого согласия вавилонян, что они на моей стороне. Если Аби-Рама почувствует, что Зерибни может переметнуться к нашим врагам, пусть возьмет Руцапу силой…
— У Ашшура сорок с лишним тысяч в Табале. Где нам взять такую армию?
— Время еще есть. И не забывай о наших союзниках: киммерийцах, урартах, скифах… Немедленно освободи Лигдамиду. Пусть поживет у тебя несколько дней. Как только он придет в себя от плена, отправишь под надежной охраной к отцу. С ним же передашь мое послание Теушпе. Лигдамиде скажешь, что Марганита похищена сторонниками Закуту и зверски убита. Это избавит нас от прежних обязательств и станет киммерийцам лишним поводом для мести… Отправь гонцов в Русахинили к Мар-Априму. Он уверял, что царь Руса и царь Ишпакай помогут мне войсками по первому требованию… Что с Мар-Зайей? Ты ничего не сказал о его судьбе. Убит? Схвачен?
— Увы, бежал. У меня нет сомнений, что Мар-Зайя причастен к похищению Марганиты. А раз так, он заодно с заговорщиками и Закуту.
— Подлая змея! Отправь по его следу лучших ищеек, я хочу знать, что он наказан за свое предательство. От принцессы Тиль-Гаримму избавься при первой же возможности.
***
Первым страшное известие в Табал отправил Набу-аххе-риб, едва толпа даровала ему свободу. Человека он взял надежного — старого конного разведчика из числа тех, что были под рукой у Бэл-эмурани. Безо всякой таблички передал, на словах:
«Син-аххе-риб убит твоим братом. Не мешкай».
Разведчик покинул Калху днем двадцать первого тебета. К ночи он загнал двух лошадей, после чего вынужден был остановиться на почтовом разъезде. Однако днем раньше Набу-шур-уцур разослал с голубями во все города требование перехватывать всех одиноких путников без разбору и проводить самое тщательное расследование, лишь бы не дать Закуту или кому-нибудь из ее сторонников предупредить Ашшур-аха-иддина о случившемся. Поэтому уже утром посланника Набу-аххе-риба схватила внутренняя стража Ассирии.
Закуту узнала о смерти царя двадцать второго тебета. Составила послание к сыну. Отобрала пятерых смельчаков, готовых пожертвовать жизнью, лишь бы исполнить волю своей царицы. Приказала наместнику предпринять вылазку, чтобы гонцы смогли покинуть Ашшур. Из осажденного города вырвались четверо. И хотя дороги они выбрали разные, все были схвачены людьми Набу-шур-уцура, не преодолев и половины пути.
Царица как знала. Утром двадцать четвертого тебета, наблюдая с башни за лагерем Ашшур-ахи-кара, расположившегося под стенами города, она спросила у наместника: