Тузы и их шестерки
Шрифт:
— Но здесь так много.
— Ничего, — ответила я. — Вы мне поможете?
Он еще раз взглянул на распоротую стопу и утвердительно кивнул:
— Действительно, придется вам обколоть ногу, для того чтобы я мог спокойно заняться раной. Штопать будем.
Мне пришлось водрузить ногу на стол, под лампу. Доктор принес хирургические инструменты, которые я предпочла не рассматривать. Он мне посоветовал любоваться узорами на занавесках и не обращать внимания на его манипуляции.
— Это не вы сегодня бегали
— Я, больше некому.
— Серьезные, видать, у вас проблемы.
— Проблемы скорее всего у вас и у тех, кто рожает не детей, а уродов.
— То есть вы нам помогаете?
Я посмотрела на него, он — на меня.
— Я просто стараюсь преодолеть сопротивление местных властей, которые не желают, чтобы я совала свой нос в чужую нору. Ай!
— Потерпите. И ногой не дергайте, — посоветовал он. — Если вы хотите уйти от меня с вылеченной конечностью, сидите и не дергайтесь.
— Я буду стараться. Сколько это займет у вас времени?
— Торопитесь?
— Можно и так сказать.
— Посидите еще минут пятнадцать. После этого можете продолжить свою беготню.
На прощание доктор протянул мне два одноразовых шприца с какими-то составами.
— Что это?
— Вот этот, побольше — это на тот случай, если станет совсем невмоготу от боли. Вколите себе в ягодицу. Вот этот, поменьше, с маленькой иглой, — местное обезболивающее. Вы в достаточной степени профинансировали операцию. А я не люблю быть в долгу.
— Спасибо, — поблагодарила я, пряча шприцы в карман пиджака.
— Вид у вас неважный, — окинул он меня взглядом и остановился на юбке. — Может, в брюках удобнее будет?
Я немедленно согласилась. Он принес мне старые джинсы. Я даже не просила его отворачиваться, а он и не отвернулся. Переоделась, поблагодарила за помощь и вышла с сумкой в ночь.
По словам доктора, действие обезболивающего кончится часа через два. После этого нога заболит снова. А пока можно не волноваться за то, что боль постоянно будет напоминать о себе.
Я припомнила карту Верескова. Как же мне добраться теперь до молкомбината? Я без труда определила направление, но вот сколько мне топать — этого я не могла сказать. Как ни крути, все равно идти меньше пяти километров. Городок небольшой, и заблудиться здесь невозможно.
Я шла темными улочками, опасаясь наткнуться на милицейский патруль. Вся местная милиция, конечно, оповещена о том, что по городу разгуливает одинокая злая женщина с оружием. Мне бы не помешало позвать на помощь, но откуда звонить по межгороду? Заходить в какое-нибудь учреждение и просить разрешения — это означало светиться, чего мне делать не хотелось.
К тому же через сколько времени Гром сможет перебросить сюда людей? Через час? Через два? Может быть, через сутки? А между тем семейная пара в руках местной мафии.
Старенькие
Меньше чем через час я подошла к забору молкомбината. Территория этого предприятия была небольшой, и я, прежде чем перелезать через забор, обследовала весь периметр. Вряд ли здесь стоят датчики движения и вообще какая-нибудь сигнализация. Это же не государственная граница в конце концов.
В тени одного из домов, стоящих по соседству с молкомбинатом, я поставила на землю сумку и расстегнула ее. Два ствола. Решила взять один. Ни к чему таскать на себе лишнюю тяжесть. Кроме этого, у меня есть штык-нож, дозиметр, два шприца с обезболивающим.
Я закинула автомат на плечо и посмотрела на фонари, которые предательски освещали подступы к молкомбинату. Для того чтобы приблизиться к забору, мне надо было пересечь дорогу. Сейчас по ней не ездили машины, и это было замечательно.
Я почему-то была уверена, что Мирскова держат именно на молкомбинате. А куда их еще могли бы увезти, я понятия не имела. Посмотрела по сторонам — ни машин, ни людей, лишь только эти проклятые фонари.
Вдох-выдох, вдох-выдох, и вот я уже быстрым шагом направляюсь к забору. Подпрыгнула, подтянулась, перелезла. Старалась не шуметь, и, похоже, мне это удалось. Спрыгнув на землю, я оказалась в тени забора. Сюда не падал свет от фонарей, и я себя чувствовала в безопасности. Никто не смог бы разглядеть меня, пока я не вышла на более освещенное место.
По территории предприятия никто не ходил. А между тем где-то сидели стрелки ВОХР, которым раздали оружие в связи с начавшимся ремонтом. Чисто российское мероприятие, имеющее целью отпугнуть местных любителей разворовывать стройматериалы. Каково?
Я повесила автомат за спину, так, чтобы он не мешал. Пригибаясь к земле, быстренько подбежала к стене здания. Вход в цех был в двадцати метрах.
Я подошла к двери и потянула ее на себя. Заперто. Черт, как же мне залезть в цех? Отошла, посмотрела на окно. Выбьешь — услышат звон стекла. Тогда прощай внезапное вторжение.
По водосточной трубе я поднялась на уровень второго этажа и через стекло увидела, как среди цеха, прямо на полу, лопоухий начальник охраны охаживает какую-то женщину. Приглядевшись, я узнала в ней секретаршу Федотова. Больше в цеху никого не было.
Ну что же, надо разбить окно. Иначе не влезешь. Я с размаху ударила автоматом по стеклу, увидела, как вздрогнули и вскочили с пола голубки. Только вот штаны спущены, бегать неудобно. Пока суд да дело, я уже влетела в цех и попросила граждан не волноваться и спокойно оправлять свою одежду.