Творцы заклинаний (сборник)
Шрифт:
Матушка стояла перед висящим в воздухе посохом, растапливая его ледяной кокон одной своей яростью.
– Значит, так, по-твоему, надо себя вести? Нежишься в море, пока люди погибают? Замечательно!
Она начала расхаживать взад-вперед вокруг полыньи. К изумлению волшебника, посох повернулся и последовал за ней.
– Ну, выбросили тебя! – рявкнула матушка. – Что с того? Она же ребенок, а дети рано или поздно всех нас выбрасывают. Это, что ли, верная служба? У тебя что, ни стыда, ни совести нет? Плаваешь тут и дуешься,
Она наклонилась вперед, так что ее крючковатый нос оказался в нескольких дюймах от посоха. Напролоум был почти уверен, что посох попытался отклониться назад, избегая взгляда ее пылающих глаз.
– Сказать, чем заканчивают нехорошие посохи? – прошипела она. – Сказать, что я с тобой сделаю, если Эск будет потеряна для этого мира? Один раз ты спасся от огня, передал боль ей. В следующий раз это будет не огонь, о нет.
Ее голос понизился до хлесткого, как бич, шепота.
– Сначала в дело пойдет рубанок. Потом – наждачная бумага, сверло и огромный нож…
– Эй, послушайте, полегче там, а? – взмолился Напролоум, чьи глаза уже начали слезиться.
– …А то, что останется, я отнесу в лес на радость грибам, термитам и древоточцам. Мучения продлятся годы.
Вырезанные на посохе узоры корчились в муках. Большая их часть перебралась на обратную сторону посоха, чтобы укрыться от матушкиных глаз.
– А сейчас, – продолжала она, – мы сделаем вот что. Я возьму тебя, и все вместе мы вернемся в Университет. И помни, тупая пила уже рядом.
Она закатала рукава и протянула руку.
– Волшебник! Ты должен будешь отпустить его.
Напролоум обреченно кивнул.
– Когда я скажу «давай», давай! Давай!
Напролоум открыл глаза.
Матушка стояла, крепко сжимая в кулаке посох.
Он был окутан клубами пара, и с него кусками опадал лед.
– Прекрасно, – подытожила матушка. – Но если подобное случится еще раз, я очень рассержусь, понял?
Напролоум опустил руки и торопливо подбежал к ней.
– Вам не больно?
Она покачала головой.
– Все равно что держать горячую сосульку. Ладно, нет у нас времени стоять тут и чесать языками.
– А как мы вернемся?
– О, ради всех богов, приятель, прояви же силу своего разума. Мы полетим.
Она помахала метлой. Аркканцлер с сомнением посмотрел на этот инструмент по выметанию пыли.
– На этом?
– Разумеется. А разве волшебники не летают на своих посохах?
– Это считается унизительным.
– Если с этим могу примириться я, то тебе это тоже по силам.
– Да, но это безопасно?
Матушка бросила на него испепеляющий взгляд.
– Ты имеешь в виду вообще? – вопросила она. – Или, скажем, по сравнению с тем, чтобы остаться стоять на быстро тающей льдине?
– Впервые
– Да неужели?
– Я думал, на метлу достаточно сесть, и она полетит, – продолжал волшебник. – Не знал, что нужно еще бегать взад-вперед и кричать на нее.
– Тут необходима сноровка, – пояснила матушка.
– А еще мне казалось, что летают метлы быстрее, – не унимался Напролоум. – И, если честно, выше.
– Что ты хочешь сказать этим «выше»? – осведомилась матушка, поворачивая к верховьям реки и пытаясь удержать равновесие наперекор клонящейся вбок массе волшебника на заднем сиденье.
Как и все пассажиры с незапамятных времен, волшебник так и норовил наклониться не в ту сторону.
– Ну, вроде как над деревьями, а не под ними, – ответил Напролоум, пригибаясь, чтобы уклониться от мокрой ветки, которая тем не менее все-таки ухитрилась сбить с него шляпу.
– Все с порядке с этой метлой. Скорее это тебе следует немножко сбросить вес, – отрезала матушка. – Но, может, ты предпочтешь слезть и идти дальше пешком?
– Не будем говорить о том, что мои ноги и так большую часть времени волочатся по земле, – парировал Напролоум. – Мне не хотелось бы ставить вас в неловкое положение, но если бы кто-нибудь попросил меня перечислить все опасности полета, то мне и в голову не пришло бы включить в список опасность остаться без ног в результате того, что их исхлещет высоким кустарником.
– Ты что, куришь? – поинтересовалась матушка, мрачно глядя прямо перед собой. – Что-то горит.
– Мадам, мне просто нужно было успокоить нервы после столь безрассудных воздушных гонок.
– Ну так вот, сию же минуту потуши сигарету. И держись.
Метла, рыская и дергаясь, пошла вверх. Ее скорость увеличилась до скорости бегущего трусцой старца.
– Господин Волшебник…
– Слушаю?
– Когда я сказала держаться…
– Да?
– Я не имела в виду там.
Наступило молчание.
– О-о. Да. Понимаю. Очень извиняюсь.
– Все в порядке.
– Моя память уже не та, что была раньше. Уверяю… Я вовсе не хотел вас обидеть.
– А я и не обиделась.
Какое-то мгновение они летели в полном молчании.
– Тем не менее, – задумчиво сказала матушка, – в общем и целом я бы предпочла, чтобы вы все-таки убрали оттуда свои руки.
Дождь хлестал по крышам Незримого Университета и лился в канавы, где, словно плохо построенные лодки, плавали вороньи гнезда, брошенные с наступлением осени. Вода, булькая, бежала по древним, проржавевшим трубам. Она затекала под черепицу и приветствовала пауков, обитающих под карнизом. Стекала с фронтонов и образовывала потайные озера высоко среди шпилей.