У Ветра твои глаза
Шрифт:
Через некоторое время веда заглянула и к ней. Мира лежала, не находя повода встать.
— Тот человек выжил, если тебе интересно, — сказала она без приветствия.
— Я ничем не смогла ему помочь, — глухо отозвалась Мира.
Гейсара села на лежак и взяла северянку за руку.
— Всему свое время, — она ласково улыбнулась.
— Чезанна так не считает, я все поняла по ее взгляду.
Старуха задумчиво смотрела в пустоту.
— Ты не должна думать о том, кто и какого о тебе мнения. Сосредоточься на своей силе.
Мира хотела
— Нет ее, силы этой.
— Есть, — улыбнулась веда. — Ты ведь помогла однажды человеку.
Северянка только сейчас посмотрела на нее осмысленно.
— Откуда ты знаешь?
— Я раскидывала на тебя камни, они сказали.
— Помогла, — согласилась молодая женщина.
— Тогда ты просто желала ему помочь, вот все и получилось.
Сперва Мира хотела возмутиться. Неужели Гейсара думает, что она настолько жестока, что не захочет помочь полуживому человеку, если это в ее силах? А потом задумалась. А ведь старуха права.
— А как мне пожелать помогать кому-то, когда сама не могу справиться?..
Гейсара продолжала гладить ее руку.
— Только через помощь другим ты сможешь успокоить те чувства, что бушуют внутри. Подумай об этом, Мирослава.
Дни текли медленно, как сметана. Гейсара и Чезанна учили Миру разбираться в местных травах. Они вместе делали отвары и настойки. Знахарка старалась под завязку забить голову рецептами, учила их наизусть, только чтобы не думать о Рейчаре.
Однажды старуха взяла ее с собой в город. После того, как они сделали необходимые покупки, повернули не к дому, а к морю. Добрались до отвесных скал, которые окружали воду почти со всех сторон, кроме специально оборудованного причала. Внизу плавали ладьи.
Сердце Миры замерло, а потом застучало с удвоенной скоростью: ей показалось, что на одном из суден стоит Рей. Веда увидела, как поменялась ее подопечная в лице и проследила за взглядом.
— Знаешь, в чем твоя проблема, Мирослава? — спросила она через некоторое время.
Северянка лишь пожала плечами.
— Ты держишься за свою боль, вцепилась в нее руками и ногами. Ты с ней так сроднилась, что не отпускаешь. А нужно. Отпусти ее, дочка, пусть летит.
Мира отвернулась от дрейфующей не так далеко от берега ладьи и стала спускаться со скалы обратно в город.
Это было обычное утро. Северянка через силу поднялась и занялась сперва хозяйственными делами, а потом помогала Чезанне собирать и крутить в пучки для сушки лекарственные травы, которые росли прямо у них во дворике.
— Мирослава, подойди ко мне, дорогая, — раздался мелодичный голос хозяйки дома.
Она оставила работу и пошла в зал с разноцветными окнами. Там, у низкого столика, рядом с ведой сидела незнакомая довольно молодая женщина. Монойка была дорого одета. Мира сразу определила: госпожа из богатых. Волосы она покрыла платком, но лицо оставалось на виду.
—
— Дорогая, это госпожа Хасина, — представила старуха гостью. — И ей нужна твоя помощь.
Мира нахмурилась. Интересно, чем она могла быть полезной этой красивой, богатой и, насколько можно было судить по внешнему виду, здоровой женщине?
— Присядь, — мягко попросила старуха.
Мира сразу же выполнила просьбу.
— А я вас оставлю, — веда поднялась и направилась к выходу, оставив северянку в полном недоумении рядом монойкой, о которой она пока не знала ничего, кроме имени.
— Мне тридцать пять, — без предисловий начала рассказ о себе госпожа Хасина. Мира затаилась и решила послушать, просто так Гейсара не стала бы ее звать. — Меня рано выдали замуж. Мой муж был намного старше меня и очень жесток.
Мира опустила взгляд. Это, конечно, печально. Но при чем здесь она? И все же не перебивала, предоставляя возможность гостье излить душу.
— За первые пять лет замужества я три раза зачинала, но не могла выносить дитя, на ранних сроках неизменно случались выкидыши. Муж выходил из себя по всяким пустякам, — при этих словах в ее глазах показались непролитые слезы. — У него была тяжелая рука.
Миру пробрала дрожь. Зачем Гейсара так жестока к ней? Почему послала эту женщину? Неужели для того, чтобы напомнить о недавней потере?
— Потом он неизменно раскаивался, молил о прощении и плакал о не родившихся наследниках. Четвертый раз я доносила почти до срока. Все это время он и пальцем меня не тронул, но однажды напился и, несмотря на мой уже большой живот, приревновал к кому-то из своих друзей, — ее голос звучал глухо, она с трудом выдавливала эти слова.
Тогда Мира поняла, что не ей одной сейчас тяжело. Госпожа Хасина тоже переживала все как заново.
— У меня мог бы быть сын… — на этот раз одна слеза скатилась по ее щеке, она не смахивала ее, будто вовсе не замечала. — Держа на руках маленькое безжизненное тельце, он поклялся больше никогда меня не трогать. И сдержал слово, потому что пережил наше дитя всего на полгода, — она шмыгнула носом. — Я осталась одна. Наконец смогла дышать спокойно. Много лет жила вдовой, боялась снова довериться мужчине. Но таким большим хозяйством, как у меня, трудно управлять одной. И я начала искать нового мужа. Выбирала тщательно, в претендентах недостатка не было.
Мира сидела рядом и слушала затаив дыхание.
— И вот, я его нашла, — женщина улыбнулась. И такая искренняя получилась улыбка, такая светлая, что северянка не могла не ответить тем же. — Мы очень уважаем друг друга, он никогда, ни разу за все пять лет даже голоса на меня не повышал, не говоря уже о рукоприкладстве. Я люблю мужа. А он любит меня. Но я больше не могу зачать, — после этого она надолго замолчала.
Мира не сразу поняла, что та ждет от нее какой-то реакции. Знахарка прочистила горло и только с третьей попытки смогла нормально заговорить: