У времени в плену. Колос мечты
Шрифт:
Сопровождающие его люди огорченно стояли вокруг и думали о том, как бы уехать. Однажды пришел к нему начальник его охраны, поклонился и сказал:
— Не осуждай нас, твоя милость, но время нам возвращаться домой.
— Поступайте, как желаете, — ответил воевода, который ни приказом, ни добрым словом уже не мог их удержать. — Возьмите сии кошельки и разделите меж собой. Прошу тебя, капитан, отправляйся в Переяслав и отвези свату моему, гетману Хмельницкому послание. Возьмете с собой две подводы с одеждой и верховых лошадей.
—
Воевода уселся за стол и написал письмо, в котором просил гетмана замолвить слово перед вельможами Порты, дабы его не предали смерти.
«Горько раскаиваюсь, сват, за то, что сотворил, — жаловался он. — Святыми были слова твои! Но какая польза нынче от моего раскаяния? Подозреваю, что задумал хан отдать меня в руки туркам. Прости меня и не лишай и на этот раз своей братской помощи. Остаюсь завсегда твоей чести верный друг!»
Уехали его охранники, и еще долгое время провел воевода Лупу в той грязной и полной мух и блох крепости.
Однажды пришли какие-то татары с мирзой во главе и велели ему готовиться в путь. По тому, как они окружили его и не разрешили взять с собой возы с добром, понял воевода, что ничего хорошего не ожидает его в конце этого пути.
— Держи, жупын, этот кошелек, — сказал он боярину Хынческу. — Ежели предадут меня смерти нехристи в Стамбуле, все отдай сестрам моим, что там живут. А твоей чести вручаю вот эту саблю за бескрайнюю верность, с которой мне служишь. Тебя они обыскивать не станут. Положи все в мешок, и в добрый путь!
— Не расстанусь я с твоей милостью до самого моего смертного часа! — поклонился молодой боярин. — Кошелек возьму и кому следует отдам. А за саблю благодарю. Ею защищу тебя. — Будь благословен! — сказал воевода и вышел.
Во дворе его ожидал рыдван. Татары окружили подводу, в которую он сел, и тронулись в путь.
Боярин Хынческу сел на коня, перебросил мешок через круп, и покинул крепость. Всю дорогу воевода молчал, советуясь лишь с собственными мыслями. Что ожидало его в Стамбуле? Удастся ли сохранить жизнь или голова его падет под топором палача?
39
«Да возрыдают родники и скалы над тем, что содеяно».
Жупын Йордаке, как только переправился через Днестр и ступил на землю своей страны, был схвачен господарскими стражами как злоумышленник.
— Я пришел по доброй воле, по приказанию воеводы, — оправдывался казначей перед капитаном стражников.
— Так и мы по приказанию его милости поведем тебя в кандалах, — расхохотался капитан.
И так отвели его в Бучулешты в кандалах. Держали всю дорогу в голоде и жажде и издевательства
— Зачем ты призвал меня, брат мой? — заплакал казначей, пряча лицо в ладонях.
— Поверил я словам змея этого! Обещал мне государеву службу и тебе тоже, но видишь, что он с нами сотворил?
Жупын Тома стал бить себя кулаками по голове.
— Я во всем виноват! Я глупец и ничтожество! Разве не знал я прежде этого бессовестного человека? Как же мог я ему поверить?
— Ни к чему сейчас наши раскаяния, брат! Вместе испытаем то, что судьбой нам начертано. И говорил мне воевода не ехать. Но не послушался его...
О поимке казначея новому господарю было тут же доложено.
— Хорошо, что попался и этот гречина, — довольно осклабился Штефан Георге. — Пускай теперь капитан Раду любыми путями вырвет у этих господ правду о богатстве Лупу. Потому что возьми он все достояние с собой, нам нечего было бы обыскивать Сучавскую крепость.
— Слушаюсь! — поклонился Божи, капитан дэрэбанов.
Вскоре после этого капитан выехал со двора с отрядом и направился в горы. Он вез приказание капитану Раду.
Капитан Раду, выходец из цыган, мужик с лицом смуглым, попорченным оспой, и жадными, жестокими глазами, первым привел в подвал жупына Тому.
— Еще раз спрашиваю тебя, жупын, в каком именно месте запрятаны богатства Лупу в Сучавской крепости, потому как имеем сведения, что были у него там во множестве и деньги, и драгоценности.
— Все разделила господарыня казакам, а то, что осталось, вы и сами знаете.
— А сколько осталось?
— Мне неизвестно.
— Поднять его на дыбу! Может, там он вспомнит, где спрятаны деньги Лупу.
Два палача схватили и потащили старика к дыбе. Затрещали суставы и тело боярина повисло, как тряпка.
— Поднимите выше!
Боярин застонал от боли.
— Признавайся, не то хуже будет!
— Ничего не знаю! Не мучайте меня!
— Жгите ему пятки!
Палачи зажгли две свечи и поднесли к пяткам боярина Томы. Нечеловеческий крик раздался в подвале. Тело его забилось, потом безжизненно поникло.
— Как бы не сгинул боярин, — с сомнением сказал один из палачей.
— Спустите его! — приказал Раду. — На сегодня с него хватит. Приведите второго гречину!
Капитан мрачно глядел на казначея Йордаке, которого втолкнули в подвал.
— Полагаю, что с твоей честью мы легче поладим, чем с жупыном Томой.
Боярин молчал.
— Скажи-ка нам, боярин, какое имущество захватил с собой Лупу?
— Достояние его милости я не считал.
— Разве можно, чтобы ты этого не знал? Казначеем ведь был!