Убить волка
Шрифт:
— Чего ты сегодня так долго? — подошел к нему Шэнь И. — Я уж было подумал, что вы с Императором снова что-то не поделили.
Гу Юнь взял в руки подготовленный для него доклад и лениво начал перелистывать страницы.
— Дома посмотрю... Да о чем нам спорить в таком почтенном возрасте.
Шэнь И оторопел. Он потрясенно уставился на Гу Юня и, запинаясь, переспросил:
— Ка... Каком возрасте? Великий маршал, с вами все в порядке? Что такого Император сказал-то?
С чего вдруг «северо-западный цветок», любивший целыми днями напролет красоваться перед всеми, вдруг вспомнил
Гу Юнь с тоской взглянул на свое плечо. Слюни маленького наследного принца, задремавшего у него на руках, не успели высохнуть.
Одинокому человеку гораздо проще убедить себя, что он еще молод. Теперь же Гу Юня неожиданно стали величать великим дядей. Это невольно напомнило ему о собственном возрасте. Что ж, если ему и вправду уготован короткий век, то половина жизни уже позади.
— Ничего, — отстранено бросил по дороге Гу Юнь. — Государя, видимо, до того достали громкие свары при дворе, что он решил немного со мной поболтать... С ранних лет Император всегда боролся за лидерство и ненавидел проигрывать. Он непременно должен был превосходить других во всем, за что брался. Когда он только унаследовал престол, то отправился на гору Тайшань, дабы совершить там обряд жертвоприношения небу и земле [4], но с годами он переменился, он... Скажем так, правление далось ему нелегко.
Скрестив руки за спиной, Шэнь И внимательно его слушал. Каждый раз, когда речь заходила об этой проклятой императорской семье, на него всегда находила тоска. Юань Хэ упокоился в Императорской усыпальнице, а его наследник оказался еще более непостоянным. Три счастливых дня — и вот государь активно осыпает своего подданного милостями и готов наделить его властью повелевать всем миром. Два неудачных дня — и государь немедля бросает своего подданного в темницу. Если подданный не справлялся с задачей, то невозможно было предсказать чей клинок оборвет его жизнь.
Будь Император Юань Хэ тогда немного решительнее, Гу Юнь уже успел бы переродиться и жениться. Но прошлый Император с одной стороны хотел извести род Гу на корню, а с другой никак не решался воплотить намерения в жизнь. Покойный государь напоминал хладнокровного охотника, что забрался в логово тигра и перебил там всех, но смягчился при виде маленького тигренка, чтобы потом забрать его домой и воспитать как домашнюю кошку. Намерения Юань Хэ убить своего воспитанника были не менее искренним, чем его любовь к нему. С этими глубокими и противоречивыми чувствами Император и взрастил корень всех бед — Гу Юня. Нельзя было точно сказать, стало ли это его успехом или ошибкой.
Шэнь И вздохнул и сказал:
— Пока мы сражались на границе, то не знали о разногласиях при дворе. Теперь понятно, что последние полгода дались Его Высочеству Янь-вану нелегко. Вчера отец напомнил мне, что нет худа без добра. Пусть наша семья не принадлежит к прославленному роду, на протяжении нескольких поколений мои предки принимали участие в императорских экзаменах и честно зарабатывали свое жалование. Когда-то я упрямо настоял на том, что хочу присоединиться к институту Линшу. Мой старик не возражал, а вот матушки и бабушки [5] были вне себя. После того, как из Линшу я сбежал с тобой в армию, это еще
Гу Юню не понравились его слова, и он резко возразил:
— С какой это стати ты — семейное разочарование, если ты покрыл свое имя заслуженной воинской славой?
— Между прочим, сейчас мой старик рад, что я присоединился к армии, — сказал Шэнь И. — В нынешние времена при дворе вечно творятся какие-то тайные дела, а интриги становятся все запутаннее. Гораздо безопаснее следовать за тобой на поле боя, чем участвовать в них. По крайней мере на войне дула орудий всегда направлены прямо на врага.
Вместо того, чтобы успокоить, слова Шэнь И еще больше озадачили Гу Юня. Он не знал, что за игру ведет Чан Гэн при этом разобщенном императорском дворе. Военный совет по сути являлся временной мерой и помогал управлять ресурсами и министрами во время войны. Структура этой организации повторяла вертикаль императорской власти — в Военном совете рассматривали поданные Императору прошения и отдавали распоряжения шести министерствами. Однако все чиновники сохранили свои прежние должности — так что Военный совет можно будет легко упразднить после того, как война закончится.
Пока главой Военного совета был Янь-ван, основными задачами организации являлось удовлетворять запросы императора и нужды ключевых военных лагерей. А вот какие намерения преследовали сами члены Военного совета, оставалось загадкой.
— Давай лучше поговорим о чем-нибудь более приятном, — сказал Шэнь И, вырвав Гу Юня из раздумий. — Как там Его Высочество Янь-ван? По-прежнему живет в поместье Аньдинхоу? Что вообще между вами происходит?
Гу Юнь промолчал.
Шэнь И не заметил, что лицо Гу Юня буквально выражало собой фразу «да в двух словах и не расскажешь», так что он беспечно продолжил болтать:
— Я слышал, что Его Высочество Янь-ван буквально поселился в здании Военного совета и безвылазно провел там аж десять с лишним дней. Но недавно он снова начал вовремя уходить со службы домой. Похоже, это началось после твоего возвращения в столицу... Так что даже если Янь-ван не питает к тебе глубоких чувств, вряд ли для него ты — мимолетное увлечение.
Шэнь И напоминал ученого, покупавшего осла — болтал вроде много, но не по делу [6]. Гу Юнь никак не мог понять: его друг намекал на то, что сочувствует Янь-вану и Аньдинхоу следует поскорее ответить на его чувства, или наоборот, пытался предупредить, что их связь возмутительна и лучше как можно скорее ее оборвать. Так и не сумев ухватить суть, Гу Юнь нахмурился и спросил:
— Не понял. Что ты хотел сказать-то?
— Я имел в виду, что тоже не знаю, как тут лучше поступить, — в растерянности признался Шэнь И. — Я беспокоюсь за тебя.
Гу Юнь осекся. Ему показалось, что Шэнь И не переживал о нем, а причинял этим еще большее беспокойство.
Поскольку они с Чан Гэном уже перешли границы дозволенного, советы Шэнь И опоздали примерно на восемь поколений [7]. Несмотря на то, что маршал Гу был довольно бесстыжим, не орать же о прошлой ночи на весь белый свет.