Убрать Картера
Шрифт:
— Пошли, — позвал я Кейта.
Мы пошли по улице в противоположную сторону. Угол Джексон-стрит и Парк-стрит, улицы, что вела к Хай-стрит, находился в двадцати ярдах от огороженного пустыря. Кейт машинально завернул за угол, но, увидев, что я продолжаю идти прямо, поспешил за мной.
Я остановился у изгороди и посмотрел туда, где раньше была канава. Двое рабочих тащили к цеху упаковочный ящик. В здании жужжал токарный станок.
Кейт встал позади меня.
— Что там? — спросил он.
— Ничего, — ответил я. — Просто
По дороге в «Сесил» я решил позвонить. Кейт ждал меня у будки, привалившись спиной к стене почты. Наконец взяли трубку, и я услышал голос Одри:
— Здравствуйте, говорит Одри Флетчер.
Это означало, что Джеральд дома.
— Я перезвоню, — сказал я. — Скажи Джеральду, что ошиблись номером.
— Извините, думаю, вы ошиблись номером.
— У тебя отличные сисечки, — сказал я.
— Все в порядке, — сказала она и повесила трубку.
Мы добрались до «Сесила».
Я хорошо помнил это заведение, хотя прошло около двенадцати лет с тех нор, как я был там в последний раз.
В юности, когда я начал ходить по пабам, мне советовали держаться подальше от «Сесила», говорили, что не надо туда даже заглядывать, что это непристойное место, особенно по субботам, что это — худшее заведение в городе. Кто-то однажды пошутил, что хозяевам «Сесила» следовало бы повесить на двери объявление: «Песни — до десяти, драки — до одиннадцати». Я же начал появляться там сразу после того, как мне было разрешено сидеть у барной стойки. Впервые я пошел туда в пятницу. Все вроде бы было в порядке, никто ни к кому не привязывался. Я вышел в туалет, а когда вернулся, то обнаружил, что столы уже сдвинуты и освобождена довольно большая площадка перед стойкой. Все стояли в полной тишине, некоторые даже взобрались на стулья. На освободившейся площадке стояли восемь мужчин. У одних в руке были разбитые бутылки, у других — стаканы. Они стояли лицом к стойке, на которой замерли с десяток барменов, вооруженных палками.
Главный бар был очень большим — с тех пор я не бывал в более крупных барах. Если зайти через двойную дверь с Хай-стрит, то видишь сотни круглых столиков, диагональными рядами идущие из конца в конец огромного помещения, туда, где чуть ли не в сотне ярдов от входа находится сцена, длинная низкая платформа с полным набором ударных инструментов, пианино и электроорганом «Хаммонд». Всю левую от входа стену занимает барная стойка с восемью двойными кранами. Стойка упирается в сцену — такая она длинная.
Между столиками и сценой лежит узкий ковер шириной двенадцать футов. Ковер постелен и под табуретами у стойки, а также по обе стороны от двери, где тоже стоят столики, по пять с каждой стороны. Они предназначены для обедающих, поэтому основная масса столов остается чистой к тому моменту, когда начинается вечернее представление с певцами, комиками, стриптизом и драками.
Мы с Кейтом прошли к стойке, за которой работали три бармена. Мы оказались
Ближайший к нам бармен двинулся в нашу сторону. Он посмотрел на Кейта и кивнул.
— Привет, Кейт, — сказал он.
— Привет, — ответил тот.
Я вытащил бумажник.
— Слушаю вас, сэр, — встрепенулся бармен.
— Давай на «ты», Кейт. Что будешь пить? — спросил я.
— Пинту темного, пожалуйста, — ответил он.
— Две пинты и два больших виски, — сказал я. — Лучше «Беллз», если у вас есть.
— Сию минуту, сэр, — отчеканил бармен и направился к ближайшему крану.
— Большое спасибо, — поблагодарил Кейт.
— Он знает, где ты сегодня был? — спросил я, кивая на бармена.
— Да.
— Тогда почему же он сам не пришел?
— Он здесь работает всего неделю. Виделся с Фрэнком раза два, не больше.
— А другие?
Кейт пожал плечами.
— Не знаю. Кто-то говорил, что постарается прийти. Видимо, времени не было, или работа задержала.
Почему-то на его лице появилось смущенное выражение.
— Значит, Фрэнк был не так уж популярен, — заключил я.
— Я бы так не сказал. Просто он никому не навязывался. Ну ты понимаешь.
— Чем же он заслужил такую безграничную любовь окружающих?
Кейт опять пожал плечами и нахмурился. Подошел бармен с напитками.
— Что пожелаете к виски, сэр? — спросил он.
— Имбирный эль, — ответил я. — Сколько с меня?
— Пятнадцать шиллингов и пять пенсов, сэр.
— Выпейте с нами.
— О, благодарю, вы очень добры, сэр. Если позволите, я выпью «Макисон».
Он принял деньги, мы взяли стаканы и перебрались от стойки за ближайший к двери столик. Я сразу выпил виски и пригубил пиво. Кейт угостил меня сигаретой, и мы закурили. За окном проносились машины. Время от времени ветер яростно набрасывался на входную дверь, заставляя ее дребезжать.
— Кейт, — сказал я, — насколько вы с Фрэнком были дружны?
Он задумчиво вытянул вперед верхнюю губу.
— Ну, знаешь ли, я уже говорил: мы вместе работали. Познакомились год назад. Когда я устроился на работу.
— Да, — сказал я, — помню. Но насколько хорошо ты его знал?
Он опять нахмурился.
— Ну, мы часто разговаривали, когда наступало затишье, о футболе, об общем положении дел в мире. В общем, обо всем в этом роде.
— Ты заходил к нему домой после работы?
— Нет, мы общались только в рабочее время.
— И никогда не встречались в пабе, чтобы выпить по стаканчику?
— Нет. Ничего такого. Однажды я столкнулся с ним в «Короне», и мы вместе пропустили пару порций, но эта встреча была случайной.
— А с кем он был?
— Со своей подружкой, Маргарет.
— Он когда-нибудь рассказывал тебе о ней?
— Нет.
— Тогда откуда тебе известно, кто она?
Он озадаченно посмотрел на меня.
— Да ее все знают. Тем более в пабах.