Удачная неудача Солнцеликого
Шрифт:
— Как думаете, уместно ли угостить соседей в благодарность за заступничество?
И Кира, и мужчины идею одобрили, хотя я подозревала, что не совсем бескорыстно. Радовало, что им так нравится моя стряпня, эх мне бы муки белой да дрожжей, я бы развернулась. Но на “Предгорном” этого продукта не наблюдалось, а про другие рынки даже думать недосуг, не то что исследовать ассортимент.
— Ты грустишь! Почему? — это не Сара, это индикатор моего дурного настроения!
Пришлось рассказывать о пирогах и блинах.
Остаток вечера поглотили хлопоты, день-то прогуляла. Как укладывалась спать, от усталости и не запомнила.
Снились мне грустная Дашка, сидящая за
Она высунулась из стены и поманила за собой.
— Пойдем. Покажу важное.
Что может быть важным в мыльне? Усовершенствованный с помощью Гунара бассейн она мне вчера показывала. Эти улучшения не для меня, просто в одном месте бассейн углубили так, что рослой Кире и мужчинам стало по шею. Лучше бы ширму какую сочинили, чтоб и девочки, и мальчики могли помыться, не дожидаясь своей очереди. Упахивались мы с Кирой на совесть, она с металлом горячим, я около печи целый день практически, но Ваен этого не замечал. Недавно вспылила и не пустила его в мыльню первым, так он та-ак удивился, но смолчал, и то хлеб.
Сара загадочно колыхалась около дальней стены пещеры и на мое настроение сейчас внимания не обращала, а я не в духе! И мне очень хотелось донести это до всего белого света. И ведь понимаю, что вредничаю совершенно не по делу, близкие все равно помочь не смогут, а взять себя в руки ну никак не могу, раздражение распирает.
Где это мы? Ага, естественная полуколонна породы выступала, образуя скрытый от глаз альков, в него-то меня и приманили.
— Руку протяни! — Потребовала моя эфемерная подружка, когда я практически уперлась лбом в каменный массив. — Трогай, трогай, — Сара была настойчива.
Под пальцем, вместо ожидаемого ледяного камня пустота, вот уже вся кисть скрылась в каменной толще и никакого холода, и никакой тверди, и вообще ничего.
— Шагай, — казалось, Сара готова меня в спину подтолкнуть, только бы я вела себя поактивнее.
Да куда тут шагать? В гранит? Лишь запустив руку в обманчивую стену по локоть, и убедившись, что путь там есть, сделала неуверенный шажок, на всякий случай набрав воздуха как для ныряния. Впрочем, не понадобилось, стоило пересечь иллюзорную преграду, как оказалась в тоннеле, или как называются эти узкие коридорчики в теле горы. Освещения не требовалось, тускло светилась сама порода, на стену не налетишь. Тридцать метров довольно крутого, плавно изгибающегося пандуса и вот оно, небо. Расчищенный уступ размером с мою хрущевку.
За спиной гора, над головой бледное утреннее небо с остатками ночного светила, а впереди водный простор Лунного озера, даже вытекающая из него река Мирува просматривается. Вот это высотищща! Пара тихих минут и вода, а за нею и светлосерые камни окружающих
Кругом такая умиротворенная красота, что к глазам опять подступают слезы, но на этот раз в них нет едкой горечи. Мне жалко плакать, это мешает впитывать окружающую гармонию, и совсем нестрашно стоять на самом краю обрыва, потому что я точно знаю, что не упаду. «Упасть в небо», вспомнилась забытая фраза, которая когда-то раздражала бессмысленной красивостью. Теперь я точно знала, что имел в виду ее неизвестный автор. Теперь я была совершенно уверена — люди когда-то летали.
Два очень острых чувства пришли одновременно: я продрогла и захлебнулась благодарностью Саре, которая, наверное, всю ночь караулила мои страдания и сжалилась, открыв еще одну великую тайну своего дома. Такое доверие дорогого стоит!
Но, пора возвращаться в жизнь.
Часть 25
Нитта вполне ловко управлялась с распродажей супа, высвобождая так необходимое мне время, которое сегодня было использовано для эксплуатации Бада и Дука.
Братья с интересом гадали, зачем могут понадобились жаровни на таких высоких ножках и еще складные решетки с ручками. Слово «барбекю» их очень насмешило, а я никак не могла подобрать аналог на местном языке. Как и слову уксус. Как братья себе объясняли мои странности, в том числе и языковые, не знаю, но вопросов не задавали, чему оставалось только тихо радоваться, уж очень врать им не хотелось.
С некоторых пор с металлическими изделиями у меня проблем не было, а вот для того, чтобы замариновать мясо, очень много мяса, пришлось похлопотать. Выручил Гунар, сходивший со мной в лавку местного алхимика-аптекаря. Определить по запаху нужное вещество не составило труда, Гунар проверил его на предмет пригодности в пищу…и все, одного флакончика кисленькой водички мне недостаточно. Пришлось разориться на винище. Это помимо бочонка крепкого. Местная кислятина подошла как нельзя лучше, но нанесла мне финансово-психологическую травму, ну да ладно, переживу. Бедлам с маринадом я развела на кухне братьев, все равно они ею почти не пользуются. Зачем продукты туда-сюда таскать, правда же?
Соседи благодарственному порыву удивились, ведь они искренне защищали своих, но в пиршество влились охотно и мой первый тост за великих мужей и чудесных соседей приняли благосклонно. Зато потом меня быстренько отстранили, разобравшись в нехитром процессе жарки мяса. А еще, эти сильные, работящие мужчины пели, отстукивая ритм на всех доступных поверхностях. У каждого четвертого в кармане завалялась трубочка-свистулька. Их музыка чем-то похожа на музыку перуанских индейцев. В ней была ширь неба над водой и перестук мелких камешков, мощь гор и звон металла, посвист ветра и бесконечное благоговение.
— Это потрясающе красиво! — дядька Тулак, который, в свое время вдохновил меня на суповой бизнес, блаженно жмурился — такое и богам посвятить не зазорно. Вот это я понимаю, подношение.
Тулак хитро на меня посмотрел и выкрикнул:
— В честь нашего покровителя, бога огня! — И они запели…
Вот так неожиданно для себя я порадела за Раштита хоть еще изрядно сердилась, а и ладно, сегодня мне было хорошо.
Но недолго.
К нашей компании приближались кочевники. Трое очень рослых мужчин в ярких бурнусах из валяной шерсти. Они были светловолосы, скуласты и очень похожи на мою Киру. Шевелюры они не прятали в отличие от всех местных, лишь украшенные кисточками капюшоны защищали от ветра. Старик, юноша и зрелый мужчина, отец юноши, если судить по внешнему сходству.