Удачная неудача Солнцеликого
Шрифт:
Чужаки ждали с непроницаемым видом, но ждали же и терпели, значит, им любопытно. Старший принял дар с достоинством, юнец был менее сдержан и позволил угадать, что они чрезвычайно довольны. А всего и делов, половник, забавные щипчики и два ножа, ножи, правда, особенные, прошедшие магическую закалку Киры. О чем я им с гордостью сообщила.
Старшего мужчину звали Фарх-ар, а парня — Дораш-ар-пасса. Естественно, после кучи витиеватых извинений, я поинтересовалась, а что означают все эти нассы-пассы. Частица ар — это знак принадлежности к семье воинов, ир — все остальные свободные соплеменники. Насса или пасса означает, что носитель этой
— Тогда Кире положена приставка — ар, она обученный воин, — не к месту взыграл непрошенный феминизм. Женишок насмешливо фыркнул, дескать, еще посмотреть надо, чему она там обучена, его отец более осторожен, а может, просто боится меня обидеть. Все-таки, что-то в этих дикарских реверансах есть, дисциплинирует и заставляет думать о политкорректности каждую секунду.
— А почему у шамана никаких приставок нет?
— Потому что шаман, зачем ему?
Действительно, зачем?
Оказывается, именно цвет бурнуса и информирует окружающих о шаманском статусе носителя, даже если прочие регалии в виде амулетов, спрятаны. Понятно, значит, терракотовый однотонный выпадает из сферы моих интересов. Но тема бурнусов затронута и у меня появился повод заговорить о шерсти, похвалив превосходное качество их одеяний и красочность цветов. У старшего густо-зеленый с бежевым, а у сына — аналогичный, но с цветом индиго в качестве основного. У нас на родине этакую двух-трех-цветную пряжу называли меланж. А войлок такой мягкий и плотный, и совершенно уверена, совсем-совсем не кусучий. Мужчины, то-то самцы первобытные, приосанились, как будто я их личное оперение похвалила.
— А можно ли, заказать ниток из этой замечательной яркой шерсти, потому что у меня вот… — носочки Анизы получились полосатыми до ряби в глазах, но, грубоватыми, это да, нитки гобеленовые, они такие.
— Зачем ребенку мягкий сапог?
— Это не сапог, это в сапог, для тепла. Можно в них спать. Не страшно на стылый пол ступить, не холодно и красиво. А из мягкой шерсти можно много красивой теплой одежды сделать, не только на ноги. Для такой одежды нитка должна быть тонкая и крученая, — кисточки, украшающие капюшоны как раз из такой пряжи, потому я истово надеялась, что меня поймут.
Фарх-ар осторожно потянул из моих рук грубоватое творение, повертел, помял, посмотрел на свет, нахмурился в раздражении.
— Не пойму как. Как сделала? — ух, как я не люблю, когда на меня давят, да плевать на твои два десять роста, разрычался тут!
Сзади рыкнуло в ответ, это Кира, хорошая моя, решилась подойти к соплеменникам ради того, чтобы безбашенную приемную мать подстраховать. Знает, что за мной не заржавеет, а вокруг пьяные оружейники. Поднимут гостей на клинки только так.
Мда, молодец, Нина! Успокоительное пей, Нина, не стесняйся, и почаще, почаще.
— Привози правильной шерсти, уважаемый, научу, — примирительный тон удался не вполне, но гость уже сосредоточился на Кире.
— Киран-ир-насса, ты приглашена к шаману племени Пятнистого кота — Фарх-ар победоносно на меня взглянул, — тебе сказали? Мы выходим завтра.
За спиной подавилась воздухом Кира. Все-таки басурманин попытался ее сманить, даже повелительные интонации использовал, гад, знал же о Кириной проблеме. Этот воин не слышал, о чем мы договорились с шаманом Халахом, глушилка ведь была, и, видимо, действовал по старому плану. Или на свой страх
— Кира остается дома, уважаемый, так мы решили с вашим шаманом, — и чтобы не расслаблялся, добавила, — посоветуйте, уважаемый, какой подарок уместен для почтенного Халаха?
Ну, конечно, нашел способ отыграться, гад, ткнул пальцем в запасную жаровню с парой барбекюшных решеток. Что, думал дрогну? Ха!
— Кира, девочка, позови Дука, он ведь доделал ту, круглую, со складными ножками?
— Сама принесу, — буркнула моя амазонка, — и скрылась в недрах мастерской.
— Я вижу, вам понравилось наше угощение. А скажите, уважаемый, нельзя ли привезти мяса для нас, минуя ваших скупщиков. Мы бы заплатили не меньше…
Дальше пошел отчаянный торг, с которым я бы ни за что не справилась, если бы не сообразительная Нитта. Она прислала мне в помощь дядьку Тулака, и торг пошел уже не между мною и Фархом, а между оружейниками и кочевниками. Дядька Тулак ткнул меня в плечо, чуть ключицу не погнул, и мотнул головой, иди, дескать, все что могла, ты на благо друзей-оружейников сделала.
А я что, я ничего, я только рада. Чуйка подсказывала, что парочка местных законов торговли таки была нарушена.
Шаман Халах сидел там же, где я его оставила, терпеливо дожидаясь своих соплеменников. Подначиваемая мною, Кира, робко преподнесла ему походную жаровню. Шаман был мудр и сумел как-то успокоить мою амазонку, вынудив ее объяснять, как складываются эти хитрые ножи, позволяющие использовать эту штуку и на воле и, допустим, в шатре. Хорошо! Кира перестанет паниковать без причины, а Халах присмотрится к ее поводку поближе. А у меня дела, оружейники начали рассасываться, пора за уборку.
Как уходили кочевники, как Кира чистила мангалы магией, как парни и Нитта убирали остатки мяса, я не видела, потому что застыла обтекшим сталагмитом над собственной чашкой. Она была полна монеток не самого низкого достоинства. А я и забыла, Дук же объяснял: брать еду у вдовы настоящему мужчине невместно. Странное это было чувство, двойственное, и деньгам рада, и заступников благодарила искренне. Потом плюнула, нечего со своим уставом да в иной мир. Кто я такая, чтобы обременять этих честных сильных людей ненужной им благодарностью?
И вообще, пир — это уже прошлое, а мне предстоял трудный разговор с Кирой и магами, не мешало бы подготовиться и хотя бы первые три вопроса сформулировать.
Семейный совет начался раньше, чем я предполагала. Мы с амазонкой были сыты, мужчины охотно ели разогретое мясо, Кира, умничка, сообразила и отбила изрядную порцию у нахальных, вечно голодных братьев. Капустный салат настрогать не штука, вот и пригодилась кисленькая водичка из аптеки, Гунар удивился, но наворачивал салатик охотно.
— Нина растеряна и зла. Кира боится. — Спасибо Сара, всех сдала, ничего не утаила. Раздражение пенилось в крови едкой отравой. Так как я молчала, думая страшную, неожиданно накрывшую не хуже пресловутого медного таза, мысль, рассказ о кочевниках начала сама амазонка.
Я не слушала, я приходила в себя от осознания, что все мои нервные всплески, это непросто накопленная усталость, ведь если считать свернутое время, то рабочий день у меня часов пятнадцать в сутки, которые, кстати, тут около двадцати двух часов.