Удрать от замужа, или Последний шанс императора
Шрифт:
– Если все так плохо, то зачем она тебе? – спросила, сделав глоток чая.
– Да не знаю, - он перестал жевать и явно задумался. – Тянет к ней неимоверно. И в груди… Жжется, что ли. Думаешь, любовь, или просто… так? – с надеждой уставился на меня.
Нашел, у кого спрашивать. Я сама полный профан по поводу этого чувства. Сначала думала, что Джулса люблю. А потом оказалось, что нечаянно вляпалась в не самую приятную вещь – как та, что после коров на дороге остается. С Маттаром же все еще сложнее, в миллион раз примерно.
–
– Что? Опять? – вспомнив, как у него частенько от сладкого начинали ныть зубы, предположила я.
– Прополощи!
– Нет, - шепнул парень. – Там… что-то.
– Где?
– Там, - скосил глаза вниз. – В штанах.
– Тебе такие шутки не идут! – покраснев, встала.
– Я не… - Том покраснел еще сильнее меня. – Там, правда, что-то есть! Ай-ей-ешки! – он вскочил, задергал ногой и…
Из штанины вывалился хомяк!
– Вот же! – восторжествовал несправедливо обиженный мной друг и ткнул в зверюшку пальцем.
– Торопыжка! – я опознала нарушителя спокойствия. – Ты как тут оказался, опять сбежал?
Ответа, конечно же, не дождалась. Но шустрый хомяк снова метнулся к Тому и нырнул обратно в штанину!
– Щекотно! – тот расплылся в улыбке.
Но это поначалу.
– Царапается, - доложил через секунду, перестав улыбаться. – Ай! – вскрикнул тут же. – Кусается!!!
Парень запрыгал по комнате, тряся ногами так, будто танцевал какой-то, мягко говоря, экстравагантный танец.
– Вы-ы-ыта-а-щи-и-и-и-и его-о! – взмолился бедняга. – Больно!
Как вытащить-то? Я забегала за ним, не зная, что делать. Одно дело из «доильной бахчи» Дэрсэи хомячину вытряхивать, другое дело извлекать зверя из мужских брюк! Нельзя же сравнивать дыньки и, э-э, морковки!
– Элла, он мне сейчас что-нибудь откууууусит! Очень вааажное! – взвыл Том, и я решилась:
– Снимай штаны! – скомандовала ему.
– Чего? – у парня даже прыгучесть пропала.
Он замер, глядя на меня.
– Что слышал. Или хочешь, чтобы тебе откусили самое интересное? Меня твоя невеста потом живьем съест! Снимай штаны, живо!
– Не могу! – жалобно простонал парень. – Не буду!
– Снимай, там Торопыжка сейчас задохнется! – я бросилась к нему и потянула за ремень. – Снимай, дело жизни и смерти!
– Ааааай! – волком завыл бедолага – видимо, хомяк добрался до цели икс, что сподвигло брюконосца начать активно помогать мне, избавляясь от одежды.
Вот всегда так – едва доходит до самого ценного в мужской комплектации, как все комплексы, страхи и просто опасения пропадают, словно пыль, смытая ливнем. Мужчины тут же забывают про порядочность, самомнение и прочее топливо для хвастовства, и готовы на все, лишь бы не стать тем, кто способен взять самую высокую ноту в хоре.
– Давай же,
– Да снимаю, снимаю! – простонал Том, стягивая штаны. – Ой, не могу больше! Там уже все так распухло, кошмаааар!
– Быстрее, а то он задохнется! – прокричала, жалея бедного Торопыжку. – Быстрее, изверг, нельзя же так долго снимать брюки!!!
– Микаэла! – рык сотряс стены, и все мы, вздрогнув, замерли.
Даже занятый членовредительством Торопыжка.
Глава 47. Торопыжка
Маттар
– Господин, донесение от… - ко мне бросился гвардеец, когда после разговора в саду свернул в коридор, что вел к кабинету.
– Не сейчас! – рыкнул на служивого так, что тот вытянулся по струнке и перестал дышать, вжавшись в стену.
Я хлопнул дверью и выдохнул, когда наконец-то остался один. Теперь можно заняться самоедством.
Вспылил. На пустом месте. Или, что вернее, на больном. Признаю – боюсь до одури потерять Микаэлу. Столько столетий жил без нее, позабыл, что такое быть живым. И теперь, когда она заставила снова ощутить вкус счастья на губах… Я не могу без нее!
А мозг отключается, когда что-то угрожает той хрупкой идиллии, что наполняет ныне мое существование. Напрочь. Его просто вырубает. Власть берут инстинкты, древние и могучие – растерзать того, кто смеет думать о том, чтобы отнять у меня мою звезду. Демон внутри жаждет выпустить когти и располосовать этого мерзкого Джулиана!
Ведь я хорошо помню, как умирал от боли, глядя вслед Микаэле, шагающей в подворотню, где ее ждал жених. Слишком хорошо помню. Все рвалось в душе, в кашу превращаясь, обливаясь кровью.
Сердце стонало.
Но этим я отпугнул ее. Оттолкнул своими руками. Выставил себя несдержанным идиотом, не способным сдержать порыв глупой ревности. Придурком, что срывается на ерунду.
Прошипел ругательства, подошел к столику и плеснул себе «болеутоляющего». Оно проскользнуло в желудок обжигающей медузой, но даже не заметил. Зачем достал кольцо? Мотнул головой. Трижды дурак! Микаэла права, мозгов на тринадцать, а не на триста.
Достал футляр, открыл, застыл, глядя на бриллиантовые грани. Фамильная драгоценность. Моя звезда даже взглянуть на нее не захотела. Неужели настолько страшна участь императрицы? Боль от ее отказала до сих пор нестерпимо жгла в груди, словно кто-то щедрый и заботливый из врагов насыпал туда раскаленных углей.
Хотя зачем противники, если есть любимые? Скривился в ухмылке. Те, кого любишь, куда лучше справляются с тем, чтобы причинить нам боль. Да такую, что вдохнуть не сможешь. Бьют наотмашь, безжалостно и в самое уязвимое место. Никаких врагов с ними не надо.