Уголь – не сахар. Просто (о) Кемерово. Сказки и былицы
Шрифт:
Тбилиси встретил отягощённого задачей со всеми неизвестными гостя коктейлем летних кавказских ароматов. «Хорошо в Тбилиси, где нас нет», – подумал Карл Иванович.
Записная книжка привела его в Тбилисскую академию художеств.
Высокий, статный директор академии – Вахтанг Астанишвили принял его как давнего друга, хотя и видел первый раз в жизни:
– Дорогой Карл, для Кузбасса – обязательно найдём! Везде тебе скажут: приходите завтра, а у нас – пожалуйста, есть Пушкин! Забирайте хоть сегодня!
«Какая удача! Вот сейчас договор подпишем – и домой. Всё оказалось не так уж и сложно», – Карл Иванович обрадовался неожиданно лёгкому повороту
– Можно взглянуть?
– Можно налюбоваться с головы до копыт – пойдём, дорогой! – очарованный радушным приёмом покупатель не придал значения столь странному описанию памятника, сочтя это признаком кавказского красноречия.
Ангар со скульптурами был пристроен к зданию академии. В высоком помещении стояли чьи-то большие головы, руки, ноги, девушки с вёслами и без, атлеты в папахах, выжимающие пудовые гири, и бородатые пионеры с горнами. Вахтанг провёл его в дальний угол, где в полумраке виднелась массивная скульптура, заставленная другими произведениями монументального искусства.
Когда они подошли поближе, их взгляду предстала конная скульптура с сидящим на ней верхом великим поэтом. Левой рукой он сжимал поводья, а правой касался уха, за которое было заложено длинное гусиное перо, напоминающее по размеру уже павлинье. Без сомнений, это был Александр Сергеевич: профиль, бакенбарды, курчавая шевелюра – спутать его с Лермонтовым было невозможно.
– Конь?… – удивлённо произнёс Карл Иванович, ощущая, как чувство лёгкой победы над непростой задачей стремительно тает в горячем тбилисском воздухе.
– Не просто конь – орловский рысак 10 ! Ты посмотри, как он гордо идёт! – правая нога коня была приподнята и согнута в колене, собираясь сделать шаг, три же другие твёрдо стояли на земле. – Он же как птица в небе парит, только по земле – цок-цок, цок-цок. Бери! Будет в Кемерово, как в Ленинграде – только лучше – Медный Пушкин.
– Вахтанг, мне нужно обсудить это с начальством.
– Слушай, запомни или лучше запиши: в комплекте ещё есть кот, которого цепью надо приковать к постаменту. Ну ты помнишь: «И днём и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом…»
10
Орловский рысак, или орловская рысистая – порода легкоупряжных лошадей с наследственно закреплённой способностью к резвой рыси, не имеющая аналогов в мире. Её история неразрывно связана с именем графа Алексея Григорьевича Орлова. Он также был горячим поклонником петушиных и гусиных боёв, являлся одним из авторов орловской породы кур. Есть сведения, что очень ценил канареечное пение.
– Кот тоже орловский?
– Вах, шутишь, дорогой! Кот ваш – сибирский!
– Кот – это хорошо. У нас любят котов …. Позвоню и всё опишу.
– Конечно, переговори. Джигит, да? Чистая бронза, м-м-м! Передай там главному, что пусть тоже приезжает: возьмём барашка, поедем в горы, будем душевно читать стихи и пить молодое вино за великого советского поэта – Пушкина!
Из-за разницы во времени сегодня звонить было уже бесполезно – в исполкоме никого не было. Карл Иванович вышел на связь с Кемерово следующим утром:
–
– Карл, я верил в тебя! Подписывай договор и домой к дочке – нянчить внука!
– На коне и с котом, – продолжил великий снабженец ещё менее уверенным голосом.
– Кто на коне, с каким котом? – Карл Иванович почувствовал, как на другом конце напряглись не только провода.
– Пушкин.
– Карл, ты пьян?
– Нет, есть конная скульптура. Пушкин сам на себя похож, я его сразу узнал – это точно он. Гарантирую. Конь породистый, с родословной – орловский рысак. Кот – сибирский, наш…
– Карл, если ты шутишь, то это не смешно. А если нет, то тем более не смешно. Пушкин – не маршал Жуков. Ищи дальше! Удачи! – и собеседник повесил трубку.
Карл Иванович подумал: «Да, у всех нервы… Понятное дело – ревизия на носу…»
Перезвонил Вахтангу и вежливо отказался. Сказал, что в Кемерово, в принципе, не против коней, но по крайней мере двойки, запряжённой в карету, а так – не подходит. Вахтанг предложил ещё раз хорошо подумать и порывался сам позвонить в Кемерово, чтобы объяснить, какой шедевр они упускают, но Карл Иванович убедил его этого не делать.
Глава 3
Следующей надеждой в поисках отражения солнца русской поэзии в бронзе или, на крайний случай, в чугуне был Ленинград. Знающие люди сказали, что есть только одно место, где можно попробовать его найти, – это Творческие мастерские имени И. А. Крылова.
– Здравствуйте, я из Кемерово. Меня интересует памятник Пушкину.
– Очень приятно. У нас очень широкий выбор памятников, и многие есть в готовом виде: Гоголь, Маяковский и, конечно, Пушкин, – интеллигентный молодой человек неопределённого возраста в костюме с бабочкой, как у конферансье, был подчёркнуто приветлив, но границ гостеприимства не нарушал.
– Пушкин на коне?
– Ну, зачем же сразу на коне… Пешком. Хотя, если нужно…
– Ой, хорошо-то как. Да я тут только что из Тбилиси – так у них Пушкин на коне, представляете? Думаю, может, какое-то распоряжение было, чтобы повыше как-то выглядел, посолиднее что ли.
– А! Слышали. Это работа Ираклия Гурадзе. Известный мастер. Неоклассицист. Большой новатор. Постоянно переосмысливает заржавевшие догмы искусства.
– А у вас какой Пушкин?
– Обычный. Задумчивый.
– Отлично! Можно взглянуть? – в этот момент Карл Иванович ещё больше полюбил «культурную столицу», где новаторство знало своё место и не посягало на вечные ценности.
Хранилище готовых памятников находилось не в Ленинграде, а в Выборге. Договорились встретиться там завтра. Карл Иванович тотчас забронировал билет на вечерний рейс на Москву и дальше в Кемерово, в предвкушении скорого возвращения домой сытно отужинал в ресторане Астория, выпил за «Сергеича», как он теперь по-дружески панибратски называл Пушкина, водочки под осетровую икорку и, довольный собой, пошёл спать.
На завтра на огромном складе, где опять нужно был продираться через лес чьих-то отделённых и прикреплённых рук и ног, перед Карлом Ивановичем предстал памятник поэту, который заставил его усомниться в правильности отказа от грузинского предложения. Пушкин стоял на пеньке в окружении зайцев, один из которых, видимо, самый наглый, сидел у него на плече, другие же окружали его плотной группой слева и справа. В левой руке он держал морковь. Карл Иванович насчитал их двенадцать, потом сбился и бросил эту затею.