Улыбнись мне, Артур Эдинброг
Шрифт:
Лицо Артура заслонило небо и луну. Нахмуренное, яростное, но одновременно с этим самое красивое из всех лиц, какие я когда-либо видела — во сне или наяву.
— Это не равнодушие, а дисциплина, — отчеканил Ван Хофф Эдинброг, осторожно возвращая меня на землю. — Дурацкие фейри понятия не имеют, как мне было сложно.
— Целовать меня было сложно? — переведя дух, я тотчас кокетливо прищурилась.
— Думать в этот момент о другом, — вскинул бровь Артур. После чего наклонился и вновь коснулся своими губами моих.
Сердце
— У тебя ногти дымятся! — изумился он.
И был абсолютно прав. Я рассказала ему о том, как сумела дать фейри отпор при помощи заклинания. Артур живо заинтересовался, и весь путь до Форвана мы обсуждали мое проклюнувшееся колдовство.
— Если хочешь, я дам тебе пару уроков магии, — предложил Эдинброг.
Я уже открыла было рот, чтобы согласиться, когда он продолжил задумчиво:
— Думаю, я успею научить тебя четырём-пяти заклинаниям за то время, пока не закончатся экзамены, нашу связь не разорвут, и ты не вернёшься домой… — Под конец он говорил всё медленнее, неувереннее, будто внезапно вспомнил о чём-то неприятном.
Собственно, так оно и было.
— Нет, не надо меня учить, — я разорвала воцарившуюся болезненную тишину.
Упоминание о Земле резануло душу неожиданной тупой болью. Точно. Это ведь всё и впрямь не более чем досадная ошибка. Идиотский случай, недолгий сон, который скоро закончится. Не надо мне учиться здесь колдовству.
И, что куда важнее, не надо привязываться к Артуру. Это было глупо — целоваться с ним, вести все эти беседы по душам, всё сильнее сближаться день ото дня. Недальновидно, и грозит затяжной депрессией по возвращении…
Относиться ко всему легко — вот единственный подходящий вариант поведения в Гало. Не париться. Не волноваться. Не влюбляться.
Чёрт, поздновато я спохватилась.
РОМАНТИЧЕСКИЕ ТАНЦЫ С БУБНОМ
Натура человеческая противоречива, загадочна и склонна к неповиновению.
Никогда не знаешь, что придумается твоему сердцу, и как его — сердца — порывы потом притушить. Обычно помогает беспощадная логика или переключение фокуса внимания.
Но уж случилось влюбиться — пиши пропало!
Влюблённость несгибаема, неизгоняема. И чем сильнее ты отбиваешься от неё, тем глубже увязаешь: попытки найти минусы в объекте любви превращаются в бесконечные оды, попытки не думать о нём — в мысли о нём одном, намерение держаться подальше — в томное предвкушение встречи.
Следующие дни в Форване были сладкими и мучительными.
Мы с Артуром барахтались между заманчивой идеей «обычной курортной интрижки» и
В итоге оставшиеся недели до моего отбытия в далёкую-далёкую галактику нависли над нами то ли дамокловым мечом, то ли игривым хвостиком зайчика из Playboy (который, впрочем, приделан к заднице).
Со стороны наши романтические танцы с бубном выглядели так странно, что периодически устраивающий стычки с Артуром нимфин Каприз смотрел на нас, как на полных идиотов, а Мэгги вообще неверно их интерпретировала:
— Между вами вставать опасно — закоротит! Неужели вы всё ещё ненавидите друг друга?
— Да, о да! (Ах, как это было бы просто!)
— Ненавидим!
— Ужасная Вилка!
— Отвратительный Эдинброг!
И хохочем. А потом вдруг умолкаем, как отрезало: время-то продолжает идти. Тик-так. Осталось шестнадцать дней. Четырнадцать. Чёртова дюжина.
Сблизиться или нет? Разбить себе сердце любовью или отказом от любви?
Моей главной задачей при подготовке к Зе-льеварению было прочитать как можно больше книг. Настойка из туманного колокольчика поможет вспомнить всё что угодно, но для начала неплохо, чтобы было, что вспоминать.
Поэтому я всё время ходила с книжкой в руках, рискуя врезаться в резные колонны или в студентов. Я читала на лужайках, на крышах и на скамейках, умостив голову Артура на колени. Перед сном и рано утром (так лучше запоминается: сразу после подъёма мозг ещё не успевает погрязнуть в делах и тревогах дня, а в ночи уже успокаивается, убрав их в далёкий ящик с этикеткой «прошлое»).
В день перед экзаменом мы взяли лодку и отправились на речку, которая прихотливо-кокетливой лентой вилась на дальней окраине кампуса.
Это была настоящая lazy river — как из классических аквапарков. Очень медленная, вольготно бурлящая, с кучей поворотов. По берегам росли пышные кусты с огромными цветами. Солнце грело нещадно, едва ли не пульсировало, и золотые блики скакали на волнах в компании форели и крохотных феечек кувшинок. На песчаном берегу жарились студенты, благообразно прикрыв лица учебниками.
Другие колдуны стайками уходили в воду. Они раскидывали руки и позволяли течению творить с собой всякое непотребство. Например, вытаскивать их на середину реки, где купальщиков с негодованием и вёслами встречали катающиеся на лодках. Мы — в их числе.
Лодочек на реке было много: разноцветные и лёгкие, иногда они сталкивались бортами (если между ними не оказывалось пловца).
Мы с Артуром лежали на дне плоскодонки, а на корме устроилась Мэгги в широкополой соломенной шляпе. Она сидела спиной к нам, свесив ноги в прохладную воду, и милостиво гоняла нас по программе.