Уроки ирокезского
Шрифт:
Не техники – людей, с техникой пока еще было неважно. Но с людьми было всё нормально. Машка когда-то говорила, что ученики первой школы все – то есть с первого класса до выпускников – меня буквально боготворят. Да, совсем не зря я с детишками этими несколько лет почти ежедневно проводил уроки. Я не учил их азбуке, не рассказывал таблицу умножения. Я им – совсем еще детям – рассказывал, каким я вижу справедливый мир. И как собираюсь его построить. И, главное, что для его построения нужно сделать…
Два класса – выпускницы прошлого и нынешнего года – молча выслушали задачу, которую я перед ними поставил. Пятьдесят девочек глубоко вздохнули, но просьбу "выйти из строя
Покушение на фон Плеве произошло двадцатого сентября. Второго октября поездом из Берлина в Петербург прибыл Мойша Гоц – идеолог "Боевой организации эсэров", а приехать ему помогла группа из девяти девочек. Хорошо так помогла, Мойша понял, что он уже не в Берлине лишь к моменту первого допроса. Но осознать свое положение он смог лишь еще через сутки, когда смесь мескалина и скополамина окончательно выветрился из его головы и прочих частей тела.
А четырнадцатого октября группа курсисток Смольного института, поехавших в Лозанну на экскурсию, в ужасе эту экскурсию прервала и в панике бросилась штурмовать кассы вокзала, чтобы купить обратные билеты. Еще бы: приехали в приличный европейский город, а в первую же ночь там, причем буквально в соседнем с гостиницей доме, поднялась стрельба, взрывы всякие случились, и утренние газеты хором сообщили о насильственной смерти чуть ли не трех десятков опять же русских, в этой самой Лозанне временно пребывающих. То есть пребывавших, конечно…
Железнодорожные служащие с огромным трудом успокоили визжащих девиц, для чего им пришлось прицепить к поезду, отправляющемуся на Берлин, дополнительный вагон с назначением в Варшаву. В который испуганные девочки никого даже не впускали до пересечения границы с Российской Империей, что было понятно. Мне понятно: все же эсэровские боевики прошли неплохую подготовку и Антонина Матвеева словила две пули в незащищенную бронежилетом ногу. Правда Николай Николаевич Батенков – добрый доктор из жандармского управления, прекрасно сыгравший роль "сопровождающего от родительского комитета" – сказал, что за месяц все должно зажить. А вот у боевой организации эсэров уже ничто не заживет.
Двадцатого октября газеты опубликовали текст "антитеррористического" указа, который доводил до сведения заинтересованных лиц, что все террористы, как принимавшие участие в любой террористической акции, так и помогавшие в ее осуществлении делами или советами, подлежат смертной казни без права помилования. А прямые родственники этих террористов, включая родителей, дедов с бабками, братьев и сестер с супругами при наличии таковых, а так же супруги и дети террористов при их наличии лишаются всех прав, имущество, им принадлежащее, передается в казну, а сами эти родственники отправляются в ссылку пожизненно – или даже на каторгу, в зависимости от степени причастия к безобразиям. При попытке же имущество продать, переписать или иным способом передать третьим лицам эти самые третьи лица вместе с родственниками, перечисляемыми в указе, подлежать такому же наказанию.
А любые попытки оправдать террористов приравниваются к прямому соучастию со всеми вытекающими (конечно же юридическими, и абсолютно законными) последствиями…
Николай подписал указ безо всяких сомнений. То есть поначалу он начал было нести какую-то "либерастическую" пургу, что-то насчет человеческой жизни там – но как только я напомнил, что речь идет о его собственной жизни, то лишь вздохнул тяжело и подписал.
Камилла все же гений: за неполную неделю синтезировать тиопентал натрия на основе моих глючных воспоминаний – это научный подвиг. А одновременно ещё из ванилина произвести
Газеты посвятили этому событию буквально пару строк: ну, террористов повесили, так им и надо. Я имею в виду газеты отечественные. Британские и американские (почти все британские и некоторые американские) хай подняли изрядный, обвиняя – не меня лично, а Россию целиком – в антисемитизме, поскольку три четверти "незаконно репрессированных" оказались евреями. Вот только в США этот хай продолжался всего неделю: после того, как одновременно четырнадцать крупнейших рекламодателей перестали давать рекламу в изданиях, хай поднявших, газетчики почему-то быстро мнение свое поменяли. Что, впрочем, не сильно им помогло: "Нью Йорк Геральд" вместе со своим вечерним выпуском "Нью Йорк Дейли Телеграф" закрылись еще до Рождества, так как рекламодателей у газет просто не осталось. Просто потому, что многочисленным мелким торговцам вдруг позвонили (или даже гонцов прислали) из оптовых компаний и предупредили, что рекламирующие там свои товары будут искать поставщиков в других местах. А другая массовая газета, The Sun, сочла за лучшее "срочно извиниться" – перепечатав посвященную России передовицу из "Нью Йорк Таймс" – и выжила…
С "Нью Йорк Таймс" все получилось просто. Ну, не совсем просто, однако ее владелец – Адольф Окс – несмотря на то что сам был евреем, "антисемитскую волну" не просто поднимать не стал, а наоборот осудил. Грамотно осудил – одновременно очень сильно потеснив на газетном рынке своих конкурентов Пулитцера и Херста. Среди белых американцев отношение к евреям было разве что чуть-чуть лучше, чем к неграм, и евреи (в особенности богатые) это учитывали. Но, оказалось, не все… Про Пулитцера я вроде слышал, а про Херста… оказалось, тоже слышал – его Сэм Клеменс упоминал как одного из своих прежних издателей.
"Нью Йорк Таймс" – газета респектабельная, "для людей, которые принимают решения", и я заранее – сразу после покушения на фон Плеве – послал Оксу письмо. Еще я послал письма и Генри Роджерсу, и Сэму Клеменсу – но им это были "просто письма" с некоторыми пояснениями относительно моих ближайших планов, а Оксу – приглашение. Сам он, конечно же, в Россию не поехал, но прислал парочку приличных (во всех смыслах этого слова) журналистов, с которыми я долго – целых два дня – беседовал о разном, а затем они еще и с царем поговорили…
Марк Твен по старой памяти послал письмо-статью Херсту, а тот – по старой памяти опять же – опубликовал ее в своем "Нью Йорк Джорнал". Опубликовал, но немного поздновато – через день после передовицы в "Таймс". А Окс свое "видение ситуации" подал в воскресном выпуске от тридцатого октября – по "новому стилю", и подал правильно: бандит должен быть наказан, и наказан по всей строгости закона, причем независимо от религиозных убеждений. А арестованные в России бандиты вообще позорят еврейский народ.