Уроки ирокезского
Шрифт:
Правда, от разговора с журналистом, которого прислал Окс, у меня осталось впечатление несколько странное: с чувством юмора у этого парня, пожалуй, не очень чтобы очень. В последнюю встречу, когда я предложил ему – исключительно для быстроты доставки информации Оксу – продиктовать статью по телефону, он успел спросить, что я думаю по поводу "бойни в Лозанне".
– Лично меня она очень расстроила. Ведь почти все там погибшие были, вне всякого сомнения, государственными преступниками и заслуживали сурового наказания. Но совсем не такого. Знаете, я специально построил аквариум размером с небольшой бассейн, мне уже пираний везут с Амазонки – ну и чем мне теперь этих милых рыбок кормить?
– Пираний?!
– Да,
– Вы думаете, что это были…
– Ну, сейчас-то уже скрывать смысла нет: Азеф был нашим осведомителем. Точнее осведомителем российской полиции, и, вероятно, это стало известно тем, кто это совершил.
– И я могу об этом написать?
– Почему нет? Пишите… кстати, не хотите прямо сейчас продиктовать свою статью в газету?
– Как продиктовать?
– По телефону. Если я не ошибаюсь, у мистера Окса в кабинете стоит такой же телефон, и всегда сидит стенографистка. Вы готовы?
– Да, я собирался идти на телеграф чтобы статью отослать… а как возможно отсюда, из Петербурга, телефонировать в Нью-Йорк?
– Мистер Фишер, вы же пишите статьи о политике, а не о технике. Поверьте, вы вовсе не хотите узнать о том, как работает телефон. Лично я в этом точно уверен. Диктуйте, вам никто тут не помешает, секретари английским не владеют, так что конкурентам ваши мысли не продадут – поскольку я заранее собирался связать его с Оксом, встреча происходила в секретарской комнате, которую я тут же и покинул. Не знаю, о чем уж он говорил со своим шефом – действительно не знаю, мне это было просто неинтересно – но статья получилась правильная, мне ее Борис Титыч вечером прочитал.
Людям верить надо, точнее, людям надо доверять – и тогда все получится правильно. Конечно, "доверять, но проверять", однако этот американец остался в полной уверенности, что Николай отдыхает у меня "в поместье", превосходящем по комфорту лучшие курорты мира, и что я всего лишь выполняю не очень приятную работу по его распоряжению…
Все же Николай – он царь, Самодержец, так сказать, Всея Руси – поэтому почти ежедневно я ему "докладывал о проделанной работе" и коротко, но, надеюсь, доходчиво объяснял, что будет дальше если делать все правильно. И что будет, если делать неправильно. Николай был законченным англофилом – но разгром Японии убедил и его в том, что в случае войны я и британский флот пущу на дно меньше чем за сутки, и войны он этой категорически не желал. Да и в результате попытки его свержения любви к Британии у него все же поубавилось.
Я, впрочем, войны не желал тоже. А еще меньше я желал внутренней бузы, но, похоже, тактика "тотального запугивания интеллигенции" сработала. Этих общечеловеков подкосила даже не демонстративно жестокая расправа с террористами, в то, что "властительница их дум" Британия на политическом уровне согласилась, что все сделано законным образом. Дело в том, что в число "членов семей изменников Родины" попал и известный чаеторговец Высоцкий – который, в соответствии с новым законом, был отправлен на каторгу (как финансист террористической группы), а все его имущество было передано в казенное управление. Для управления которым даже специальная компания – государственная – была учреждена, под простым названием "Русский чай". Вот только в собственности Высоцкого были и изрядные чайные плантации на Цейлоне, а недовольные всем происходившим британцы среди прочего всего заявили, что "не признают насильственное лишение собственности
– Ваша светлость, мне поручено передать Вам ноту правительства Ее Величества…
– Добрый день, барон. Надеюсь, вы уже освоились в нашей столице? Здесь в принципе неплохо, хотя климат, признаться, отвратительный. И, должен сказать, я много о вас наслышан, много хорошего мне рассказали. Я бы – не будь этой тяжелой работы – с огромным удовольствием предложил бы вам свою дружбу… Хотя черт с ней с работой, я предлагаю вам дружбу. Как человек, надеюсь, достойный человеку достойному вне всяких сомнений. И уже по дружески прошу, чтобы не тратить много времени на совершенно формальную – а потому неискреннюю – вежливость, вкратце сначала рассказать, что же правительство Ее Величества желает донести до внимания канцлера Российской Империи. В общих чертах, конечно.
– Боюсь, что содержание ноты не сможет стать темой дружеской беседы…
– Да бросьте, барон! Мы же не изнеженные девицы и спокойно можем обсуждать даже военные действия где-нибудь в Афганистане или Африке. Обсуждать, причем дружески обсуждать можно всё. К тому же дружеский разговор имеет одно веское преимущество: если по каким-то причинам мы не сойдемся во взглядах по любому вопросу, мы просто разойдемся, оставшись каждый при своем мнении и даже может быть будем пару дней обижаться друг на друга – и все. А язык нот – он обычно подразумевает принятие ответных мер, причем чаще всего более суровых – а так и до войны недалеко. Я же никоим образом на конфронтацию и войну не нацелен, так что… наверное, мне некоторое время стоит побыть официально в неведении о содержании этого документа. Официально, но если неофициально – позвольте я угадаю? Ваше правительство недовольно результатами войны с Японией?
– Мирный договор, подписанный без участия…
– Барон! Извините, что перебил Вас, но никакого мирного договора не было. Была договор о полной и безоговорочной капитуляции, причем на условиях, диктуемых победителем. Японцы напали на Россию, Россия их победила и вправе делать с ними все, что угодно России.
– Однако подобные договора затрагивают в том числе и интересы Британии, поэтому правительство Ее величества считает себя вправе потребовать защиты своих интересов.
– И это все?
– Не совсем. Еще правительство считает невозможным признать некие права на собственность, присвоенную Россией незаконным образом.
– А, еще и это… Господин барон, как частное лицо частному лицу скажите, если бы этот чаеторговец просто продал бы свои плантации – по законам России продал – другому человеку, тоже российскому подданному, Британия признала бы смену права собственности?
– Безусловно!
– А если бы он проиграл эти плантации в карты?
– Конечно – усмехнулся посол, – карты – это законно.
– Ну а если бы он заложил их в банк и не смог расплатиться?
– Но вы же не будете отрицать, что перечисляете совершенно законные способы смены собственника?
– Не буду. Только вот и эта смена собственника законна, поскольку проведена с полным соблюдением закона. Закона Российской Империи, и теперь плантации являются собственностью России. Они же денег стоят, а, как говорил, если мне не изменяет память, Бисмарк, русские всегда приходят за своими деньгами. Видите ли, Россия признает законы Британии ровно до тех пор, пока Британия признает законы России. А если учесть, что у подданных Короны в России собственности несколько больше, чем какая-то чайная плантация…