Ушкуйник. Бить врага в его логове!
Шрифт:
Вскочили Костя и Михаил, поклон отвесили.
– Здрав буди, боярин-воевода. Вот, как уговаривались давеча – подрядчика привел, лес за посадом порубить.
Воевода внимательно посмотрел на Мишаню.
– Что-то больно молод подрядчик-то. Не подведет ли? Справится?
– Я порукой, Яков.
– Договорились. Ступайте.
Костя с Михаилом отвесили поклон, вышли в сени. Одеваясь, Мишаня шепотом спросил:
– Это кто такой будет?
– Вот деревня неотесанная! Это же Яков Пугвин, воевода хлыновский, из бояр.
– Откуда мне знать?
– Теперь
Вышли на улицу.
– Пошли на крепостные стены, покажу.
На дозорных вышках стояли часовые. Узнали Костю, поприветствовали. Костя с Мишаней взобрались по крутым ступеням на стену. Ух, красотища! Видно далеко – лес, Вятка во льду с санным путем посредине изгибами петляет, скрываясь за холмом, деревни поодаль.
– Лес видишь? – показал рукой Костя. – Надо по всей длине, начиная с опушки, саженей на двадцать убрать. Слишком близко он в этом месте к городу подступает. Ежели враг там укроется, сможет безнаказанно стрелы внутрь крепости кидать. Сам понимать должен: не дать ворогу незамеченным к крепости подобраться – дело важное и нужное, не подведи. Ну а лес порубленный – куда хочешь девай, по своему разумению. Можешь продать, можешь на избу себе привезти, а не будет желания – хоть сожги. Мы его рубим, а он снова вырастает. Понял?
Мишаня кивнул головой.
– Ты, Костя, не сомневайся – не подведу. Вот только скажи, подряд – это сколько?
– Пять рублей серебром.
Мишаня прикинул в уме: рубль, а то и полтора, лесорубам отдать, еще рубль – возчикам, что лес на стройку возить будут, столько же – плотникам за дом, да еще каменщику – за кладку печи. Про подарки Косте и воеводе не забыть. От подряда ничего и не остается, зато дом – почти за бесплатно выйдет. «А что – здорово!» – загорелся Мишаня.
И закипела работа. Артель лесорубов пилами да топорами деревья валила. Стволы, что поровнее да потолще – сосновые, дубовые – от веток зачищали. Ими у костров в перерывах грелись. Возчики хлысты в город возили, складывали в штабеля на Мишкином участке. Подбадривая лесорубов, Мишаня хлеб привозил да крупы, да сало. А уж похлебку мужики сами варили.
Месяц ушел на очистку участка. Мужики от работы не отлынивали, трудились на совесть – даже пни пожгли.
Принял работу Костя, самолично все обошел.
– Ну, Михаил, не подвел. Даже вешки поджег. Молодец, теперь здесь врагу не укрыться, и незаметно ему не подобраться. Пошли к воеводе за платой.
Мишка, пообещав назавтра оплату дать, отпустил лесорубов да возчиков – чего на морозе людей держать? Не лето, чай.
У воеводы задержались недолго.
– Сам лично проверил? – спросил он у Кости.
– Доподлинно, только из леса.
Воевода черкнул на листе бумаги подпись и протянул Мишане. Мишаня взял бумагу и поклонился. Воевода посмотрел на него вопросительно да и удалился. Костя досадливо крякнул:
– Чего же не отблагодарил?
Не нашелся Мишаня, что ответить – замотался, не успел спросить заранее у Кости – чего в подарок-то покупать.
Вышли из воеводских
– Куда мне с бумагой этой?
– В управу, за деньгами. Пойдем, провожу.
Идти пришлось недолго. Костя показал рукой:
– Вот управа, иди, я в коридоре подожду.
Писарь в управе долго читал бумагу, шевеля губами, и Мишкино терпение чуть не лопнуло. Потом он ушел – долго не было, и вернулся с кожаным мешочком.
– Пересчитай и распишись. Грамотный?
– А то!
Мишаня пересчитал монеты, обмакнул перо в чернильницу и вывел: «Лобановъ».
Они вышли из управы.
– Ты прости, Костя, что ждать заставил. Я в первый раз на подряде, не знаю всего.
– Наверное – в последний. Я же тебя предуп-реждал.
– Ты о подарке? Я все спросить хотел – чего воеводе дарить принято? Опять-таки: мало подаришь – обидится, а много не могу, с людьми еще расплатиться надо.
– Цацки подари. У воеводы дочь есть, и он в ней души не чает. Пошли к златокузнецам.
Костя привел Мишаню в лавку. Невелика лавка, скорее даже – лавчонка. Зато на прилавке – золотые да серебряные украшения. Есть и попроще – медные.
Разбежались глаза у Мишани. Чего выбрать? Золото он только в монетах видел, а украшения и в руках не держал. Опять выручил Костя, уверенно ткнув пальцем в серебряные серьги.
– Эти бери. Я вкус дочки воеводы знаю – ей понравятся.
Узнав о цене, Мишаня внутренне содрогнулся, но виду не подал – снял с пояса кошель. Куда деваться – купил он серьги.
Еще вот Косте подарок нужен. Только как его об этом спросить?
Набрался смелости Мишаня, завел разговор об этом уже на улице.
– Брось, свои люди – сочтемся! Ты скоро в Хлынове жить будешь, видеться часто придется – авось наступит пора, не откажешь мне в помощи, коль попрошу!
Но Мишка уперся – сказывалась купеческая привычка не откладывать расчет.
– Хорошо, будь по-твоему – пошли к оружейнику. Для воина самый ценный подарок – оружие.
Костя выбрал себе засапожный нож – длинный, узкий, с костяной ручкой. Мишаня расплатился и тут же, в лавке, вручил нож Косте.
– Как бы теперь с воеводой увидеться?
– Пошли к нему домой. Повинишься, скажешь – забыл.
Долго воеводу пришлось ждать в гостиной, но – появился все-таки. Поклонился Мишаня:
– Вернулся я, воевода-боярин, чтобы благодарность тебе принести! Прости, воевода, совсем из головы выскочило. Увидел тебя поперва – растерялся.
И протянул на ладони серьги.
Воевода серьги принял, осмотрел.
– Прощаю. Впредь не теряйся.
Подал голос Костя:
– Молод он еще, исправится. Растерялся просто, рядом с боярином не стоял никогда. Слава твоя воинская да знатность совсем памороки парню отбила.
Улыбнулся воевода в усы – понравилась ему лесть.
– Идите с богом!
Мишаня с Костей вышли довольные.
– Простил воевода. Суров он, да отходчив.
А на улице уже смеркаться начало.