Успокой моё сердце
Шрифт:
– Второго февраля… - сам с собой рассуждает Эдвард, легонько поглаживая мою кожу, - водолей… воздух?
Он пытается угадать?
– Земля, - поправляю, сделав глубокий вдох. Ещё одна не самая подходящая тема для разговора.
Каллен замолкает. Пересчитывает.
– Нет, Белла, воздух. Водолей - это воздух, - хмурится, стремясь обнаружить свою ошибку. Не понимает, что сам не найдет…
– Козерог.
– С января по февраль?..
– С декабря по январь.
Немного отстраняюсь и по его удивленному
– Мой день рождения – тринадцатого января, - сознаюсь ему я, - настоящий.
– В карте ты написала совсем другое, - Эдвард внимательно смотрит мне в глаза, - зачем?
– Это долгая история, - сглатываю, прочистив горло, - можно я не буду?.. Тринадцатого января.
– Кашалот? – внутри малахитов проскальзывает понимание.
Кроме моего кивка ничего и не требуется.
Он, едва касаясь, поглаживает большим пальцем мою скулу.
– Ты ведь Белла?
– Да, - от его новой теории я усмехаюсь, на миг забыв о том, что мы обсуждаем, - это мое имя. Белла.
Эдвард добродушно, широко улыбается. Заглядевшись на его улыбку, не замечаю, как руки резко меняют местоположение, обхватывая меня за пояс. Секунда – и песка под ногами больше нет.
– Эта мразь за все ответит, - негромкий, но убедительный, угрожающий шепот мужчины слышится возле моего уха, - за все, что с тобой сделал, я с него спрошу, Belle. Можешь не сомневаться.
Табун ледяных мурашек устремляется вниз, по спине. Обескураженность накрывает с головой, путаясь с уже выползшим наружу испугом. Что?..
– Не бойся, - очень вовремя, словно почуяв неладное, Эдвард мгновенно смягчает голос, целует меня в лоб, - когда мы вернемся домой, от Кашалота не останется и мокрого места.
Ещё одно выворачивающее душу обещание…
Меня все чаще посещает мысль, что Эдварду известна большая часть случившегося. И почему-то кажется, что не по рассказам Джаспера. Хейл не мог рассказать ему столько всего… интересного.
Я что-то упускаю из виду?
– Он куда хитрее, чем кажется, - севшим голосом сообщаю я.
– Ну, не хитрее меня, - Каллен покрепче перехватывает меня, осторожно наклоняясь. Усадив на песок, садится рядом, притягивая к себе. – Мы поквитаемся за сломанные жизни так, как полагается.
– Осторожнее, пожалуйста, - кусаю губы почти до крови, стискивая его ладони, уже освободившиеся от повязок. На миг губ касается улыбка – как и обещал Флинн, ни единого шрама. Все та же ровная кожа.
– Об этом точно не стоит волноваться, - он чмокает меня в висок, хмыкнув, - Кашалот – не самая крупная рыбка.
…Тихонький плеск воды снова занимает все пространство пляжа. Я снова в объятьях Эдварда и снова мне не нужно ничего – ни слов, ни мыслей, ни прочего. Непрошенные воспоминания – пугающие, доводящие до дрожи и исступления – просятся наружу,
– Белла, - мужчина, перебирая пальцами мои волосы, начинает говорить довольно тихо, но среди мягкой тиши, в которую мы погрузились, баритон в любом случае звучит довольно слышно, - помнишь, ты сказала, что если мне нужно поговорить, ты всегда готова меня выслушать?
Поднимаю голову, оглядываясь на него. Эдвард предельно серьезен.
– Конечно, мой хороший, - мягко отзываюсь я, вздохнув, - тебе есть что рассказать?
– Тебе, - исправляет он, но наткнувшись на мое недоумение, поясняет, – если тебе нужно поговорить, я тоже готов выслушать. Что угодно.
– Это не… то есть я не… - выдыхаю, намереваясь сказать все так, как есть, без уверток, - история - грязь. Только грязь.
Сглатываю, пожав плечами. Глаза покалывает, и я прекрасно помню, чем обычно это кончается.
– Ничего подобного в тебе нет и быть не может, - переиначивая смысл моей фразы, отрицает мужчина. Не поверить его словам, тем более произнесенным таким тоном – сумасшествие.
– Не говори ерунды.
– Ты не знаешь…
– Я узнаю, когда захочешь, - его рука чуть крепче обнимает меня, - просто имей это в виду, договорились?
– И ты…
– И я, разумеется, - посмеивается он. Теплое дыхание вкупе с нежными руками отговаривает плакать. Слез здесь совершенно не нужно. Ровно так же, как суфлера на балетном спектакле или оркестра внутри исторического музея. В крайней степени несовпадающая с царящей вокруг атмосферой вещь – соленая влага – противоречит всем законам мироздания.
Я думаю над его словами, прикрыв глаза.
Думаю, гладя на серебрящуюся водную гладь.
Думаю, ощущая крепкое рукопожатие и слыша знакомый аромат, ставший после заплыва лишь сильнее.
Думаю, приходя к мысли, что то, чем поделиться можно прямо сейчас, все же есть. Вопрос лишь в том, как на такое Каллен будет реагировать и что скажет мне в ответ. Услужливое сознание намекает, что отрицания и с этого фланга я не выдержу. Слишком рискованно…
И все же, решаюсь. Такой ночи больше не будет. Совсем скоро мы вернемся в Америку, где будет явно не до признаний.
Была не была.
– Эдвард? – осторожно зову, лелея последние секунды беспечности.
– Да? – он тут же откликается, не заставив меня ждать и лишнего мгновения.
– Я хочу… я знаю, что хочу рассказать.
Участливо улыбнувшись, он ободряюще смотрит на меня, ожидая продолжения. Не торопит. Будто догадывается…
Гляжу в малахиты, в свои собственные драгоценные камни, которые так сильно хочу видеть каждый день рядом, в поблескивающую в них нежность, в многообещающее желание защиты, в переливы понимания… верю. Точно верю. Что бы ни случилось, он от меня не отвернется. И я не отвернусь.