Увечный бог
Шрифт:
Дух удивил его, ибо сделал шаг, нагнулся и тронул скрипку. Потом встал и прошел мимо, глядя на западные низины.
Скрипач нахмурился, глядя туда же.
Еж тихо сказал рядом: - Она там, она перетекла. Они держатся на расстоянии. Не понимают, что тут случилось. Когда она придет, будет слишком поздно.
– Кто? Когда придет?
– Женщина, которую он любит, Скрип. Корлат из Тисте Анди.
"Тисте Анди. О нет..."
Вздох Ежа был полон эмоций.
– Да, сержанту
"Но будет ждать до конца".
Он уловил движение в тени кучи камней. За ними следила женщина.
Скрипач одернул себя, поглядел еще раз на Колотуна и Ходунка.
– Берегите его, - шепнул он.
Они кивнули.
А Вискиджек прошел мимо.
– Пора уходить.
Колотун в свою очередь коснулся скрипки. Ходунок присел и сделал так же.
Все трое скрылись за краем кургана.
Миг спустя Скрипач услышал конские копыта, но в сумраке не смог увидеть, как уезжают друзья.
Рядом с Котиллионом раздался голос: - Отлично сделано.
Покровитель ассасинов взглянул на ножи, что были еще в руках.
– Не люблю проигрышей. Никогда не любил, Темный Трон.
– Тогда, - хихикнула смутная форма рядом, - мы еще не совсем закончили, да?
– А. ты знаешь.
– Разумеется. И, пусть тебя это потрясет, одобряю.
Котиллион удивленно повернулся к нему: - Так и знал. В этом тебе тоже есть сердце.
– Не будь идиотом. Я просто люблю... симметрию.
Они одновременно поглядели на курган, но призраки уже пропали.
Темный Трон постучал тростью по земле.
– Среди богов, - сказал он, - кто ненавидит нас сильнее всего? Как думаешь?
– Смею полагать, те, что выжили.
– Но мы ведь еще не закончили.
Котиллион кивком указал на курган: - Они были чем-то... Правильно?
– С ними мы завоевали империю.
– Иногда сомневаюсь, что нужно было ее отдавать.
– Кровавый идеалист. Нам нужно был отойти. Рано или поздно - сколько ты ни вложил в свое дело - нужно отвернуться и уйти.
– Значит, мы..?
И боги ушли тающими на рассвете тенями.
Тук Младший ожидал, сидя на коне примерно посередине между строем Мертвой Стражи и Вискиджеком, Колотуном и Ходунком. Он видел вдалеке фигуры, собравшиеся на вершине кривого кургана. Потом трое призрачных всадников вернулись.
Вискиджек натянул поводья.
Развернул коня, чтобы в последний раз поглядеть на курган.
Тук сказал: - Там остались люди из вашего взвода, сэр.
– Моя жизнь был щедро вознаграждена. Пора, - добавил Вискиджек, поворачивая скакуна. Искоса глянул на Тука.
– Готов, Сжигатель Мостов?
Они поскакали бок о бок.
– Но я не...
– Разговорчики, солдат?
Онемевший Тук помотал головой.
"Боги подлые, я это сделал".
В сверкающем небе высоко над равниной Гу'Ралл парил в воздушных течениях, почти не шевеля крыльями. Ассасин Ши'гел изучал нижний мир. Десятки драконьих трупов усеяли окрестности кургана, а на запад - насколько могли видеть глаза Гу"Ралла - вела замощенная трупами Элайнтов дорога смерти шириной почти в лигу. Там были сотни и сотни.
Ши'гел пытался представить величину страданий Отатараловой Драконицы. Однако вскипавшие в нем соки угрожали душевному контролю.
"Я еще слышу отзвук ее боли.
Как может жизнь оказаться столь дерзкой, столь упрямой перед лицом бешеной злобы? Корабас, ты свилась ныне в пещере, подарке умирающего божества, ты лелеешь раны и тоску, ты сложила крылья, словно стараясь отгородиться от мира? Ты хранишь ненависть и злость, осадившие тебя в немногие мгновения свободы?
Ты снова одинока, Корабас?
Если бы приближение не убивало меня - я мог бы помочь тебе в кровавых небесах, на смертью мощеной дороге. Я присоединился бы к тебе сейчас. Чтобы положить конец одиночеству.
Но все, что я могу - кружить в небе. Над теми, что призвали тебя, что сражались за свободу бога и спасение твоей жизни.
Их я тоже не понимаю.
Люди много чему могут научить К'чайн Че'малле.
Я, Гу'Ралл, Ассасин Ши'гел из Блуждающего Гнезда Ганф'ен, смирен увиденным. Это чувство, столь новое и странное, наполняет меня сладчайшим соком.
Я не знал..."
Положив последний камень в продолговатую груду, Икарий стряхнул пыль с ладоней и медленно встал.
Аблала глядел на воителя. Релата сидела неподалеку. Тот подошел к краю холма, поднял еще один камень и послал катиться вниз по склону. Потом оглянулся на могильник, взглянул на Аблалу. Утро выдалось солнечным, но на востоке громоздились тучи, ветер нес обещание дождя.
– Ты все рассказал, друг?
Аблала кивнул.
Икарий утер струящиеся слезы - он долго рыдал над могилой. Но теперь лицо уже не искажено горем. Он пуст. Потерян.
– Аблала, я - только я?
– Он сделал непонятный жест.
– Все мы - только мы и не более?