Узник комнаты страха
Шрифт:
– Коллеги, я имею честь сообщить вам крайне неприятное известие, – весьма многообещающе начал собрание начальник подразделения. – Все вы уже знаете о том, что ночью нам подкинули еще одно мокрое дело. Но не в этом суть моего сообщения.
– Что же у нас случилось еще худшее, чем убийство? – пошутил молодой полицейский, сидящий неподалеку от Кузнецова.
– Убийство кого – в этом суть. Мы это выяснили.
В зале воцарилась тишина. Командир медленно обвел всех присутствующих взглядом и только потом продолжил:
–
– Вы рискнули показать учителям фотографию? – предположил Пал Палыч.
– Увы, это был кратчайший путь узнать, кто эта девочка.
– Ну а с чего же еще начинать?! – не выдержал на своем привычном месте около окна Вадик.
– Совершенно справедливо. Конечно, учителя впали в шок от зрелища. Но зато теперь у нас есть имя, – поддержал его шеф и огласил: – Екатерина Борисовна Караваева.
В наступившей тишине кое-кто переглянулся, кто-то почесал нос и, в конце концов, голос с галерки спросил:
– А какое она имеет отношение к тому Борису Караваеву, который начальник департамента наркотиков в ФСБ?
– Дочь.
Кто-то присвистнул.
– Будет жарко, – послышалось совершенно справедливое предположение от входной двери.
– Хреново будет! – возразили от окна.
– В ближайшее время выходные отменяются, да, шеф? – полюбопытствовал кто-то из сидящих.
– А какое отношение имеет покойная Екатерина Борисовна Караваева к Людмиле Михайловне Караваевой? – во втором ряду, считай за спиной Пал Палыча, поднялся молодой участковый.
– Объясни свой вопрос, Федор, – попросил командир.
– На всякий случай спрашиваю. У меня тут Людмила Михайловна Караваева имеется. Любопытный случай. Пару дней назад она написала заявление о потере телефона в кафе. Вчера мне оттуда позвонили, сказали, что уборщица нашла его в туалете в урне. Аппарат числится на ней, на Людмиле Михайловне Караваевой. То есть это ее телефон. Но дело в том, что накануне успешного обнаружения аппарата я, с целью поиска, запросил данные о ее абонентском номере. Начал проверять контакты. Знаете ли, оказалось, что там очень много исходящих на номер Асанова. И входящие имеются. А последние исходящие датируются тем же вечером, когда он был отравлен.
Народ в зале загудел, Кузнецов повернулся к парню и уставился в него укоризненным взглядом.
– Я, Пал Палыч, уже шел к вам с этой информацией, – попробовал оправдаться молодой человек, – а тут вот эта Екатерина вдруг. Понимаете, что я думаю…
Участковый замялся, подбирая правильные слова для того, чтобы максимально четко и ясно высказать свои предположения. Коллеги начали шикать со всех сторон, подгоняя его мысли.
– Эта Людмила Михайловна работает сестрой в больнице «скорой помощи». Я первым делом это выяснил. В хирургии. Анестезия и все такое… Ну, понимаете? И вот эта девушка убитая… А что, если они сестры? Что, если есть связь между бутиратом, отравившимися одноклассниками Караваевой, этой вот Людмилой Михайловной, тоже Караваевой…
– Да еще добавь и Асанова до кучи, – пробормотал кто-то чуть в стороне от Кузнецова.
– Да,
– Я не собираюсь брать на себя эту новую Караваеву, – попытался придерживаться своего решения Кузнецов. – Да и старую, в принципе, тоже. Сами ищите ее телефон. Я ее, новую эту, только как свидетеля допрошу. Мне кажется, что вы забыли, уважаемые коллеги, что я, практически, пенсионер. Оставьте молодуху кому-нибудь другому, кто пошустрее меня.
Народ в зале захихикал. Кто-то даже по-приятельски похлопал Пал Палыча по плечу.
– Сарказм понятен, коллега, – не принял его заявления начальник, – но мое решение не обсуждается. Ну да, я еще вчера почувствовал, что надо тебя и на это дело поставить. Это даже не «еще одно дело». С этого момента рассматриваем его как единое дело. Ночное убийство – это второе убийство в твоем деле, Палыч. Садитесь с Федей вдвоем за стол и разбирайте что к чему. Федор, я тебя официально приписываю к Кузнецову с сегодняшнего дня. Найдите эту Людмилу Михайловну, проверьте степень родства и так далее. Ну, не мне вас учить, не маленькие.
Пока обсуждали прочие рабочие вопросы, следователь Кузнецов рассматривал стены и мебель в зале, прикидывая, насколько вероятным может быть то, что Прилепский, хирург, имеет отношение ко всей этой истории. «Первым делом надо будет выяснить, – подумал он, – что связывает, кроме служебных отношений, его и эту самую Людмилу Михайловну. И что там у нее было общего с Асановым. Медсестра в «Скорой помощи» – и чиновник высокого ранга. Прямая телефонная связь. Странно».
Когда собрание, наконец, закончилось, Кузнецов попросил Федора проверить родство Екатерины и Людмилы Караваевых, узнать, когда работает оставшаяся в живых девушка и зайти к нему, как только тот что-то узнает. Выпроводив юношу, он закрылся в кабинете и набрал номер Жогова.
– Игорь, – начал он с места в карьер, – не слышно ли чего-то о Цилицком?
– Увольте, дорогой Пал Палыч, – смеясь, ответил Жогов, – мне-то что до него, уж простите! У меня дел выше крыши моего двухэтажного офиса, а увлечениями жены я интересуюсь только тогда, когда они сулят серьезные дефициты в бюджете семьи.
– Послушай, Игорь, Вера нужна мне по еще одному очень важному делу. Напомни-ка ее номер. И скажи, дома ли она?
Жогов секунду помялся, потом все же ответил довольно бодро:
– Номер телефона я сейчас пришлю по почте. А вот о том, где она сейчас, я не знаю, если честно. Я сам давно на ногах, весь в трудах, потому что хозяйство у меня большое, как вы знаете – тут глаз да глаз нужен. Вера, может быть, еще спит. А, может, уже на работе. Я не знаю, уж извините.
– Ничего, я позвоню ей.
– А что, собственно, за спешность вдруг приключилась? – поинтересовался собеседник. – И голос у вас взволнованный.
– Ночью убили девушку. Дочь большой шишки из ФСБ. Бориса Караваева, если слыхал о таком…