Узник (сборник)
Шрифт:
«Черт, кольца подвеса мешают, а я разогнался, палку б какую… а вот, ручкой молотка можно!»
– Ах хорошо, как хорошо затормозил, молодец, Ваня, теперь еще немного крутни в обратную сторону… Ой-ей-ей, слушай, почему ты такой резкий, еще теперь вперед, ай, чуть назад… ну ладно, передохни, хорошо повернул, теперь кабина стоит продольной осью цилиндра по потоку, донышком, понимаешь?
– Та понимаю, ну чего мне не понимать, вы лучше посчитайте, куда меня глыба стукнет, чтоб я прямо под ней не сидел!..
– Внимание! – вмешался еще чей-то голос. – Расчетная траектория глыбы проходит параллельно продольной оси кабины в двух метрах десяти сантиметрах, доверительный
Иван быстро прикинул в уме и закричал:
– Алло, сотрудник! Так это на сколько я влез в твой интервал – на полметра, что ли?
– Четыреста шестьдесят миллиметров.
«Елки-палки, отакая ерунда – и гроб без музыки… та подожди, гро-о-об отак сразу… Это ж всего полметра, а тут космос, а кабина не такая уже и тяжелая – тонны полторы, ну две… Ах ты ж, восьмой класс, говоришь… не-е, кой-чего и мы соображаем…»
Он быстро отдраил замки переходного люка и принялся перетаскивать все, что попадалось под руку в бытовом отсеке, к левой стенке. Баллоны, мойка, электроплита, стеллажи – все он наваливал к стене, прихватывал резиновыми шнурами, громоздил горой…
– Сотрудник Ваня! – раздался встревоженный гортанный крик в динамике. – Ты что там делаешь, дорогой? Ты не в ту сторону едешь! Подожди, ты как кабину с орбиты сбил, а?
– А как в восьмом классе учили, на физике, – сквозь зубы пробормотал Иван, отдирая крепления пульта. – Я тут малехо смещаю центр масс, вещи перекладываю под одну стенку, ясно? Мне в восьмом классе на физике говорили, по орбите идет не стенка, а центр масс, так вроде?
– А-ах, какой умница! Но ты же не в ту сторону смещаешь, давай обратно!
– Та щас! – Иван нетерпеливо дернул головой, капля пота ударилась о щиток шлема и растеклась по прозрачному пластику. – От зараза, чтоб тебе пусто было!
Он открыл щиток и вытер лоб клочком пенопора. Перевел дух, нырнул в приборный отсек, развернул маховик в поперечную плоскость и резко крутнул.
– Хорошо! – обрадовался Казарян. – Теперь хорошо! Еще! Так! Стой, стой, куда же ты, а?! Обратно, обратно!
– Слушайте, что там у вас происходит? – въехал голос расчетчика. – Все время меняются результаты! Я отсчет снять не могу!
– Та сейчас, ну подожди трошки! – простонал Иван. – Тамразович, ну как я там?
– Надо в ту же сторону еще на двадцать градусов довернуть!
Иван рванул обод маховика, посчитал до пяти, затормозил.
– Ну что, так?
– Не совсем так, но почти! Отдохни минуту, пусть замеряют!
– Сколько осталось?
– Ваня… Четыре минуты осталось. Слушай, глянь пока, что еще передвинуть, тебе там видней, глянь, а? – просительно прозвучал голос Казаряна. – Ой, что он говорит! Ну ты подумай, опять попало в оранжерею, ай-яй-яй! Что за отвратительный рой, внесистемный, обязательно внесистемный, просто позор!
«Четыре минуты, – думал Иван. – Ма-ало как… Какой там еще позор? Четыре минуты – и Ванькой звали… А может нет? Ну, вмажет в кабину, разобьет, но я же в скафандре, ну побьет меня, синяков наставит, ребра поломает… лишь бы не шлем… пенопором замотаюсь!»
– Есть! – донесся голос расчетчика. – Перекрытие – девятнадцать сантиметров максимум. Масса глыбы – около пяти тонн, скорость сближения – девять километров в секунду, до контакта – три минуты тридцать секунд!
Иван похолодел: «Теперь – уже все. Это ж космическая скорость! Как бритвой срежет… Пенопором ты замотаешься, как же, спасет тебя тот пенопор… Что ж еще передвинуть? Маховик? Нет, не поспею отвинтить от пола… Ага, ящик
Он прижался к стенке над пачкой пенопора и зло крикнул:
– Отсчет! Отсчет давай скорей!
– Сейчас, сейчас, – бормотал расчетчик, – даю! Перекрытие – семь сантиметров. До контакта – минута десять!
«Семь! Стенка – шесть. А я тут же, сразу, прямо под глыбой окажусь!.. До чего ж противно мир устроен! В двадцать два года помирать – и за что? За заработки? Гори они синим пламенем те заработки, чтоб я еще когда за ними погнался. Да, теперь уже не погонюсь, ни за чем теперь уже не погонюсь… Героической смертью на трудовом посту… И не сдвинешь ее уже никак, за волосы себя из болота не вытянуть. Замкнутая система не может перемещаться под действием внутренних сил… Может, чуть наклонить кабину? Удар будет косой, скользящий, не разобьет, а закрутит. Да нет, глупости, только что ведь сам сообразил, как бритвой срежет. И вообще нельзя, эти семь сантиметров – самый краешек доверительного интервала, так, пока кабина по оси стоит, может, еще и не зацепит, а если наклоню, влезу другим концом в тот интервал – точно вмажет… А может пронесет? Может, повезет? Ой, та когда ж мне везло, даже номер тринадцать тринадцать, самый мой номер и есть, всю жизнь так… Хоть пару слов передать для мамы, что ли… А что я ей скажу? Что, мол, перед смертью тебя вспомнил? Ото ей облегчение будет… Замкнутая система не может… А мне ж перемещаться не надо, мне б только на секунду отдернуться в сторону, пока она пролетит, это ж даже не секунда, это ж сотки… Автомат мог бы – отвернуть, потом обратно качнуть, дальний конец отвести, пропустить каменюку проклятую, как прыгун планку обтекает… Но то автомат…»
– Сорок секунд… тридцать пять… – шептал расчетчик.
– Замолчи! – тонким голосом крикнул Казарян. Таким голосом, что стало ясно: вот он сидит, ждет смерти Ивановой – как своей. И казнится, будто это его недосмотр, рой этот…
«Замкнутая система… Сволочь ты, система, и вы, законы природы – к черту такую природу!.. Стой! А вдруг люк отомкнется?»
Он изо всех сил оттолкнулся от стенки, успел развернуться, перелетая четырехметровый отсек, и грохнул тяжелыми башмаками в люк. Его отшвырнуло на плиты пенопора, губка спружинила и кинула его обратно – он снова ударил ногами в люк, и снова безрезультатно. Пенопор гасил энергию, с каждым разом Иван подлетал к люку с меньшей скоростью – а голос в динамике шептал:
– …четыре… три… две… одна…
Иван обеими руками вцепился в скобу на стенке, рванул на себя – НОЛЬ!..
Отсек еще гудел от ударов магнитных башмаков, растянулся бесконечный всплеск пульса в виске: «Ну, когда же? Это ж так от одного ожидания помереть можно!»
И тут зачастил перепуганный голос расчетчика:
– В момент контакта кабина главного фокуса получила поперечное ускорение и движется в сторону Зеркала со скоростью ноль запятая два ноля два метра в секунду… Диспетчер, необходимо принять меры для предотвращения соударения…
«Во загнул, предотвращения соударения, – ухмыльнулся Иван – и оторопел. – Как… Что он говорит? Какого контакта? Еще ж не было… Еще? Уже! Уже не было! Уже и не будет!»
– Ур-ра-а-а! – завопил Иван во всю глотку.
– Слушай, дорогой, какое ура, сейчас Зеркало разобьет, а ты ура кричишь! Ой, па-адажди! Кто ура кричит, я спрашиваю, а?!
– Та я, я, Иван Товстокорый, тринадцать тринадцать! Все в порядке, контакта не было, промазала каменюка! Даже и не притронулась, все в норме!
– В норме, да? А почему ты летишь на Зеркало? Святой дух тебя несет? Или творческий порыв?