В дебрях Камасутры
Шрифт:
— Ф-ф-ф!! — откликнулась змея, делая резвый бросок вперед и вновь замирая в гипнотической стойке.
— Домой! Домой иди! Хорошая коброчка, — возвысил голос Иван, надеясь, что неведомый гуру услышит и призовет своего питомца к порядку. Словно насмехаясь, кобра показала ему язык. Поняв, что шансов на спасение не остается, Птенчиков пошел в наступление:
— Да у тебя небось и зубов-то ядовитых нет! Один капюшон, и тот не по размеру!
Кобра чуть не подавилась собственным языком. Вперив в Ивана недобрый взгляд булавочных глазенок,
— Мама! — закричал Иван и попытался обратиться в бегство, но растянулся в пыли, наступив ногой на рассохшуюся флейту. Кобра издала торжествующий звук. Непослушными руками Иван схватил инструмент и выставил над головой вместо щита.
— Пш-ш-ш, — выпустила кобра лишний воздух из капюшона. Иван приободрился:
— Ну что, девочка, потанцуем? — Он поднес флейту к губам и издал душераздирающую ноту. Кошки от ужаса попадали с городских крыш, однако на кобру музыкальные способности Птенчикова впечатления не произвели: зачарованным взглядом она наблюдала, как флейта ходит ходуном в трясущихся руках Ивана. Тело змеи тоже начало подрагивать, пытаясь повторить хаотичные движения инструмента, однако задача оказалась настолько сложна, что змея обиженно фыркнула и вновь начала раздуваться.
Нервы Птенчикова сдали:
— Ах, такой аккомпанемент нас не устраивает? Что ж, я предлагал договориться по-хорошему.
Он стремительно намотал на руку опустевший мешок и, заслоняясь тростниковым ковриком, принялся лупить кобру флейтой по капюшону. Обалдевшая от неожиданной атаки змея попробовала защищаться, тщетно кусая шуршащий тростник; капли яда заблестели в лучах жаркого солнца.
— Попрыгай, попрыгай, — подзадоривал ее разошедшийся Птенчиков, лихо орудуя дудкой. — Вот так у нас дрессируют тех, кто слишком любит показывать зубки.
— Остановись, чужеземец, — раздался за спиной Ивана негромкий голос. Флейта выскользнула из его руки и начала выписывать в воздухе загадочные зигзаги. Змея на секунду замерла — и вдруг умиротворенно зашипела, мигом забыв о недавнем обидчике. Плавно покачиваясь вслед за кончиком флейты, она опустилась на землю.
— Мешок! — услышал Иван тот же голос. Он поспешно размотал руку, и кобра, едва не мурлыча от удовольствия, вернулась на свое привычное место. Смуглый человек в белоснежной чалме аккуратно затянул тесемку и сунул мешок в тенечек.
— Гуру, — представился он, отрешенно глядя на Птенчикова.
— Иван, — поклонился мэтр по неразрешимым вопросам. Человек взял из его рук коврик, встряхнул и безмятежно уселся, скрестив ноги и прикрыв глаза.
— Гм, — кашлянул спустя некоторое время Птенчиков, надеясь привлечь к себе внимание нового знакомого. Тот продолжал сидеть с таким видом, что даже непосвященному было ясно: хоть обчихайся — толку не будет. Иван попробовал действовать иначе.
— Извините, вы случайно не подскажете, где тут Шамбала? — спросил он как можно корректнее. На тонких губах гуру продолжала
— Мне что, снова дудку в руки брать? Мать-перемать, где тут твоя кобра, сейчас я с нее шкуру спущу!
Гуру встрепенулся и с неожиданной проницательностью взглянул на Птенчикова:
— Ты сердишься. Душа твоя не свободна от тяжких оков ненужных эмоций. Как же ты надеешься достичь Шамбалы?
— Ох, извините, — смутился Иван. — Так это было что-то вроде экзамена. И я его не выдержал.
Плечи Птенчикова поникли, он в тоске уставился на бутылку из-под горилки.
— А ты вообще кто? — без особого интереса осведомился гуру.
— Я? Учитель.
— Напрасно врешь.
— Я вру?! — обиженно выпрямился Иван. — Трудовой книжки с собой не захватил, но готов присягнуть на чем угодно: лучшие годы жизни проработал в средней школе, преподавал русский язык и литературу.
Гуру снова прикрыл глаза, и Иван вдруг ощутил в голове легкое копошение.
«Изучает меня третьим глазом», — осознал Птенчиков. Захотелось сбежать.
— Ты говорил правду, — без энтузиазма констатировал индус. — Но мне не слишком нравится русская литература. Пушкин, Лермонтов, Достоевский... Загадочная русская душа... Сплошные эмоции и сотрясения структур мирового пространства.
— А ты откуда знаешь? — поразился Птенчиков. Гуру собрался снова прикрыть глаза.
— Нет, подожди, подожди! У нас и другая литература имеется. Например... Например, Владимир Вишневский. Никаких сотрясений, сплошной пофигизм и ерничество: «Спасибо мне, что есть я у тебя!».
— Ну надо же! — оживился гуру. — Никогда не слышал ничего подобного. Обращусь во всеобщее информационное пространство с жалобой: почему не предоставляют полной картины?
Он по-новому взглянул на Птенчикова.
— Ладно, учитель, присаживайся, не стесняйся.
Птенчиков невольно покосился на пустые бутылки.
— Разбить? — перехватил его взгляд гуру.
— Зачем? — не понял Птенчиков.
— Чтобы подстелить под попу осколки, — доброжелательно пояснил индус.
— Э... спасибо, я лучше посижу на гвоздях, — нашелся Иван, рассудив, что в горизонтальном положении гвозди ему особого вреда не причинят. Он подгреб к себе ржавую кучку и поспешно разровнял на земле, пока заботливый индус не перевернул свое слесарное хозяйство остриями кверху.
— Значит, желаешь отправиться в Шамбалу, — задумчиво произнес гуру.
— Туда ушли мои друзья, — постарался объяснить Птенчиков.
Гуру покачал головой:
— К Шамбале каждый идет своей дорогой. Не знаю, найдешь ли ее без подготовки. Для начала я рекомендовал бы освоить основы медитации...
— Я немного знаком с восточными практиками, — робко возразил Птенчиков. — Вот, смотри.
Он ловко перевернулся на голову и заплел ноги хитроумным узелком.
— Ребячество, — снисходительно махнул рукой гуру. — Сядь как сидел и не выпендривайся.