В начале всех несчастий: (война на Тихом океане, 1904-1905)
Шрифт:
Испанский губернатор был в слезах, но помочь не мог. Большая толпа приветствовала русских моряков. Пришла телеграмма от царя. «В своих мыслях я постоянно с вами и моей эскадрой. Хотя у вас могут быть временные трудности в отношениях с этой дружественной нацией, я отдал приказ своим министрам разрешить эти противоречия как можно скорее. Россия смотрит на вас и Наша надежда и доверие неколебимы. Продолжайте свой поход с чувством этой уверенности».
Команда, заслушав текст, трижды прокричала «ура». Рядом стоял британский крейсер «Ланкастер». Его капитан посетил флагман русской эскадры и был очарован Рожественским, предложившим перейти с французского на английский. Все–таки морские офицеры всегда были элитой нации. Офицеры еще «остывали» — один из русских офицеров сказал, что «жаль, что войны с ними не получилось». Началась погрузка
В Виго Рожественский принял важное решение. Он уведомил французов, что не пойдет через Мыс Горн (чего хотели французы), а отправится огибать Африку, полагаясь на помощь во французских владениях. Рожественский знал, что страх перед кайзером принудит Париж быть более дружественным. Итак: Танжер в Морокко, немецкая Ангра Пекенья, французские Дакар и Либревиль, Сен — Мари на французском Мадагаскаре. Русский адмирал знал, что французы поделятся с англичанами, а те с адмиралом Того. Но Рожественский обязан был сотрудничать с французами — только они имели разведывательную сеть в Африке, способную предупредить о подходе японцев.
Вокруг Африки
На кораблях отметили десятилетие царствования Николая Второго. Дали большой обед. Адмирал Рождественский поднял тост. В продолжении были и тосты против «владычицы морей». На палубе играла музыка. Англичане наконец покинули русский флот, и моряки мечтали о выходе на берег в Танжере.
На кораблях устанавливался свой быт. Моряки были ближе друг к другу на малых судах, чем на крупных, где помещения для офицеров были больше, кухня лучше, общение непосредственнее. В восемь утра на всех кораблях поднимался андреевский флаг. На завтрак моряки ели хлеб с маслом и пили чай. Потом два с половиной часа тренировки, учебы, подготовки. Затем кук приносил обед на пробу капитану — мясные щи, хлеб и соль. В одиннадцать утра объявляли обед, который начинался с рюмки водки. После обеда следовал двухчасовой отдых. Затем получасовой чай и снова работа на корабле. В полшестого вечера все работ прекращались. В шесть ужин снова начинался с рюмки водки. Далее — свободное время и вечерняя молитва. То есть — восемь часов работы и относительно неплохое питание. Русский флот, собственно, привык к долгим плаваниям, но это было исключительным по долготе и драматизму.
Африку все увидели 3 ноября. Вся Вторая эскадра сгрудилась в бухте Танжера. Говорили о покупке Россией семи новых крейсеров. Они позже присоединятся ко Второй эскадре. Верные немцы (deutsche Treue) доставили уголь. Разгружали в тропический ливень и под русскую музыку. Подоспели судно–госпиталь (сто медсестер), доставляющее всем хлопоты судно «Камчатка» и судно–рефрижератор. Объявили о премии в 1500 рублей экипажу, который загрузится быстрее всех. Приз получил «Александр III».
Султан Марокко проявил исключительную любезность, призвав русских моряков стоять столько, сколько им необходимо. В Танжере предстояло деление флота на две части. Адмирал Фелькерзам на «Сисое Великом» возглавил ту эскадру — «Наварин», «Светлана», «Жемчуг» и «Алмаз», которая отправилась ближним путем, через Суэцкий канал. Сам же Рожественский повел остальные корабли дальним путем — через Африку. Место встречи — французский Мадагаскар. Европейская пресса вынесла это деление флота на две части в заголовки, и японцы узнали об этом немедленно.
При отплытии, поднимая свой якорь, «Анадырь» зацепился за телеграфный кабель. Рождественский не колебался ни минуты: «Режьте кабель!» На несколько дней Танжер оказался отрезанным от внешнего мира. Благо кабель был не британским (в этом случае неприятностей бы не избежать), а французским, союзническим.
Исчезали вдали белые дома Танжера. Отмечается ностальгическое настроение этих дней: впереди Дакар, оконечность Африки, еще один — Индийский океан. Впереди лежали жаркие тропические воды и абсолютно неведомое будущее. Несколько раз на горизонте появлялись британские крейсеры, чаще всего их видели ночью, днем они исчезали. Да, Договор 1902 г. связывал Британию с Японией. Сообщали ли англичане о пути следования русских эскадр? Ведь они владели и Суэцким каналом и южной половиной Африки.
По мере приближения экватора жара
Обычно эскадренные броненосцы берут до 1200 тонн угля каждый, но этого абсолютно недостаточно для того, чтобы, обойдя Африку, дойти до новой угольной станции. В то же время перегруз корабля грозит опасностью перевернуться. И Рожественский решил рискнуть, нагружаясь до упора. Адмирал твердо знал, что на пути к Мадагаскару — впереди был путь в 6300 морских миль до Мадагаскара — его уже никто не будет встречать с грузом угля. Выбора не было, грузились под завязку. Погрузка была вариантом ада. Черные от угля и загара матросы закрывали только носы, чтобы как–то дышать. На глазах у всех умер от солнечного удара сын русского посла во Франции. Отныне уголь лежал на нижней и на верхней палубе, в банных помещениях, в машинном отсеке, в коридорах, в мешках между орудиями.
Дальнейшее вспоминается русскими моряками как происходящее в тумане. У русских не было опыта пребывания в состоянии тропической жары. С неба палило как из печки. От жажды едва спасал только квас. После заката похоронили погибшего от жары офицера. Политовский: «Нас мучила жажда, жаркая и неприятная, и все пьют безостановочно. Я один выпил сегодня шесть бутылок лимонада. Но наше прибытие, наш поход, наш успех зависят от угля». Он пишет жене о похоронах, о забытом Богом городе, где никто не говорит по–русски, о японских шпионах в магазинах, о голых детях и туземцах с амулетами. Врач «Князя Суворов» съел неведомый плод и жестоко заболел.
Тяжело груженые корабли шли в океане медленно. Надеялись избежать штормов. Первое же волнение будет роковым обстоятельством. Попытку недовольных поднять бунт Рожественский погасил угрозой посадить бунтарей в шлюпки и оставить в океане. Строя не было, корабли шли как ватага пьяных. Молились Святому Николаю — Угоднику и недавно канонизированному любимому святому царицы Серафиму Саровскому. У Габона сделали остановку, губернатор прислал фруктов — ананасы, бананы, манго и «нечто неведомое». Заправка углем произошла в отдаленной гавани, вдали от враждебных глаз. Рождественский не забывал о главном, и были проведены тренировочные стрельбы. Три молодых офицера взяли шлюпку и, посадив медсестру, отправились к экзотическому берегу. Их отослали в Россию под военный трибунал.
Впервые за шесть недель несколько офицеров с позволения адмирала сошли на берег в никому не ведомом Габоне. Они купили ярких попугаев и маленьких обезьян. Негритянских вождей пригласили на корабль и хорошо угостили. «Их царек встретил офицеров в английской военной форме и в шляпе с перьями — но без штанов. Он представил офицерам своих жен».
После пересечения экватора эскадра направилась к Анголе — песок и волны. Португальцы — «самые старые союзники англичан» — не предлагали угля даже за пределами трехмильной зоны. Португальцы мешали взять уголь с германских транспортов. Более дружелюбной была Ангра Пекенья в Германской Юго — Западной Африке — последней остановке перед Мадагаскаром. Рождественский ждал, когда стихнет ветер и можно будет начать погрузку угля. Еще два дня. Главком занимался всем и было видно, как тает его бодрая сила. Он заметно постарел за эти месяцы, хроническое недосыпание стало сказываться. Ему доложили, что в Порт — Артуре пала «высота 203». Раздраженный адмирал без секундного размышления вскинул голову: «Ну и что?»