В поисках истины
Шрифт:
С большими подробностями рассказывала Марья повесть, слышанную ей от очевидцев: как дочка дяденьки Ивана Васильевича и тетеньки Софьи Федоровны подслушала с балкона, на который она уединилась, чтоб помечтать о своем счастье, разговор челяди и узнала так тщательно скрываемую от нее тайну.
— Ночь была теплая, звездная, дело было весной. Помнишь, ведь у нас там зима короткая, до декабря тепло, а в марте уж весна.
— Черешни цветут, — вставила Катерина.
— Да, а также и сирень, и ландыши. Помнится мне, в Вербное воскресенье я в одном перкалевом платье с короткими рукавами в сад выбежала,
— За богатого, поди, чай, просватали? — спрашивал кто-то.
— Нашто нам богатство, у нас и свово много, — отвечал другой голос.
— Правда, одна ведь она у вас, других детей нет, — заметил первый.
— Одна…
— Да и та чужая, — вмешался в разговор третий.
— Как так чужая?
— Очень просто, найденыш, от неизвестных родителей…
Дальше да больше, все и рассказал. А в залах да гостиных праздник шел своим чередом, танцевали, угощались, веселились, пока, наконец, не заметили отсутствия невесты. Кинулись ее искать, обошли весь дом и нашли наконец на балконе, лежит на полу в обмороке, как мертвая. Насилу привели в чувство. И как открыла глаза да увидала испуганных, с заплаканными глазами родителей, все ей вдруг вспомнилось, сорвалась с постели да бух им в ноги. А сама от исступления рыдает, ни слова не может выговорить.
— Бедная девочка! — прошептала Катерина.
— Да, наслал на нее Господь испытание. Не успела она от страшного открытия очнуться, не успели родители ее утешить и уверить, что она им милее родной дочери, как новый удар поразил ей сердце: жених стал ее избегать.
— Негодяй!
— Испугался, что состояние Бахтериных ей не достанется, потребовал гарантий, чтоб они при жизни ее выделили.
— Ну, и что ж?
— Дяденька с тетенькой уже соглашались, но она про это узнала и сама, не дожидаясь одобрения родителей, отказала жениху.
— Умница! — вскричала Катерина.
— Я тебе говорю, славная, интересная девушка, с чувствительным сердцем и с твердой волей. К самой себе неумолимо строга, к нравственному совершенству стремится. Такие Богу нужны. Много пользы может принести, если будет направлена по доброму пути.
— Пошли ей, Господи, хорошего человека в супруги, — вымолвила со вздохом Катерина.
— Магдалина замуж не выйдет, — отрывисто возразила Марья, — не таковская.
Сестра недоумевающе посмотрела на нее и, остановив вопрос, готовый сорваться с губ, заметила, что тетеньке Софье Федоровне, должно быть, трудно теперь живется без мужа. Ведь хозяин то он был, она ни во что не вмешивалась.
— У них, как и раньше, Петр Терентьевич всем управляет, — вставила Марья.
— Это раскольник-то?
— Да, из наших, — вызывающим тоном подхватила Марья. — Отец
На это Катерина ничего не возражала и, помолчав немного, объявила, что у нее есть вести про их брата.
Марья сдвинула сердито брови, однако не без любопытства спросила:
— Какие вести? Новые безобразия какие-нибудь? Хорошего-то от него ждать нечего.
— А вот узнаем сегодня. Он в Москве, и Клавдия хотела с ним повидаться.
— А ты все еще надеешься, что эта оглашенная сюда явится на свидание со мной? — с горькой улыбкой спросила Марья.
— Я в этом уверена. Ведь ты ее двадцать лет не видела, Маша, как же ты можешь судить о ней? — мягко заметила ей сестра.
— Шаралатанка! Черту предалась! Темными силами пользуется, чтоб людей морочить, — злобно процедила сквозь зубы монахиня.
— Не судите да не судимы будете, — возразила Катерина. — А ты мне лучше вот что скажи, кто ж теперь Магдалиночку наставляет и из чего ты заключила, что и она путь к спасению ищет?
— Наших там много, — отрывисто отвечала ее сестра.
— Совсем, значит, от истинной веры отшатнулась?
— От дьявола отойти — к Богу пристать, — резко возразила монахиня.
И помолчав немного, она прибавила угрюмо:
— Пора бы и тебе опомниться, сестра, да вернуться к Нему.
— Оставь меня, Маша, — со вздохом возразила Катерина. — Точно ты меня не знаешь! Я уж, слава Богу, через все это прошла. Целых два года бродила, как слепая, по вашим трущобам и нигде успокоения души не находила до тех пор, пока к истинной вере не пристала.
— Истинная вера в Духе. Разве не сказано в Писании: «Бог есть Дух, и иже кланяется ему, духом и истиною достоин кланяться».
— И наша православная вера ложь за смертный грех почитает, — кротко заметила Катерина.
— У вас в храмах золото и серебро, идолопоклонство! — вскричала ее сестра.
— Если мне отрадно украшать то место, в котором я возношусь к Нему сердцем, что же тут предосудительного? — возразила ей сестра.
— Лучше эти деньги раздать нищим.
— Ты говоришь словами фарисеев, а я тебе отвечу Его словами: «Нищих всегда будете при себе иметь…»
— Превратно вы эти слова толкуете, — прервала ее Марья и еще хотела что-то прибавить, но, заметив, что собеседница ее прислушивается к шуму на улице, оборвала речь на полуслове и тоже повернулась к окну, сквозь которое, несмотря на то что в него была вставлена двойная рама, глухо доносился лошадиный топот и скрип растворяемой калитки.
— Это карета подъехала к нашим воротам! — вскричала Катерина, срываясь с места и кидаясь к двери. — Я говорила тебе, что Клавдия непременно приедет!
В соседней комнате ей встретилась бегущая из кухни молодая девушка в крестьянской одежде.
— Беги к воротам, Аннушка, прими дорогую гостью и проведи ее осторожнее через двор, — сказала госпожа. — Темно, и такие намело сугробы, что тропинки-то, поди, чай, и не видать.
— Бегу, сударыня, бегу, — отвечала девушка, накидывая на ходу теплый платок на растрепавшиеся волосы.
И почти тотчас же захлопнулась за нею дверь из сеней на крыльцо, а из светлого чуланчика под лестницей, опираясь одной рукой на клюку, а другую простирая вперед, чтоб ни на что не наткнуться, выползла слепая старуха.