Валдаевы
Шрифт:
Гурьянова теща ради праздника сварила цёмары [9] , а тесть вытащил на божий свет из сеней немалую бутыль с водкой, покрытую белой изморозью.
И пока гостили в Низовке, вспыхнула драка, без коей масленица не масленица. И началась она, как обычно, с того, что мальчишки с Поперечной улицы схватились со своими сверстниками из Низовки. К мальчишкам с обеих сторон примыкали парни постарше. А к полудню вступило в бой новое пополнение — взрослые мужики, потом и старики.
9
Цёмары —
Будто на пожар, сбегался отовсюду народ.
Словно вестовые, стояли бабы возле своих дворов и громко перекликались, передавая друг дружке новости аловской потасовки.
Крик, плач, хохот.
Вышел на улицу и Варлаам Валдаев — подышать свежим воздухом и размять косточки. Увидал Андрона Алякина и Наума Латкаева — они проталкивались сквозь толпу на другой стороне улицы. Почувствовал, как вздымается в груди волна ненависти, — намедни признался ему Тимофей, как вышло дело с шестьюдесятью рублями, которые не донес он до графской конторы. Нет, не мог он потерять деньги, — ведь сам Варлаам видел, как сын надежно спрятал их на груди. И присвоить не мог, — всю зиму бьется в нужде семья его. Украли!.. Хоть и в летах Андрон с Наумом, хоть и богатеи, а грязны на руку, Наум еще так-сяк… Но Андрон!..
И поспешил навстречу Алякину и Латкаеву.
— А-а! Кого я вижу! Куда путь держите, разбойнички ненасытные?
— Это мы-то разбойнички? — спросил Андрон. — Зря ты на нас так… Мы — люди честные, Варлаам Кононыч. Бить низовцев идем. Айда и ты с нами.
— Тимофея моего кто обобрал?
— Обобрал кто? Тимофея? Да ты никак из ума выжил?
— Я все знаю!..
— Чего ты знаешь? — вступился в разговор Наум Латкаев.
— Нечестивцы вы — вот чего знаю.
— Вай! Смотри, Арлам, поколочу! — разозлился Андрон.
— Попробуй!
— Держись, снохач!
Но вместо Андрона Алякина на пути Варлаама вырос Наум Латкаев.
— Вдвоем на одного? — рассвирепел Варлаам и наотмашь бацнул Наума. От ловкого и сильного удара правая рука Наума повисла плетью Наум попятился. На его место встал Андрон, более здоровый, но менее искусный в драке. Удар Варлаама пришелся ему в подбородок, и Андрон, как сноп, повалился в снег.
— Ай да Варлаам Кононыч! — крикнул кто-то из толпы. — Поделом ему, толстопузому!
И вскоре по Поперечному порядку из уст в уста полетела весть:
— Варлаам Валдаев пятит низовских!
Слух об этом долетел до старосты Вавилы Мазылева. Налетел он на старосельцев с новосельцами, как ураган. Одним ударом повалил Ивана Шитова.
Попятились старосельцы с новосельцами, но ненадолго; через несколько минут снова начали одолевать низовцев. Когда Гурьян с Аксиньей возвращались из гостей, кулачный бой был в разгаре. У Гурьяна зачесались руки, и он вырвался от Аксиньи. На чью сторону встать? Видя, что бьют его друзей из Низовки, решил заступиться за слабых.
Вскоре низовцы, приободрившись, пошли в наступление.
— На
— Низовскому тестю помогает!
Лишь к вечеру утихла драка. Начали подбирать раненых. На руках внесли к Нужаевым Варлаама. Не успели перенести через порог, он похвалился снохе:
— Поколотили низовцев!
— А тебя-то кто изувечил?
— Эка беда! Недаром говорится: дураков и в церкви бьют.
— Как же ты дался-то? — спросила Марфа.
— Смерть свою приблизил, стало быть. Уж больно тяжко белый свет коптить, Марфуша.
— Непутевое мелешь. Господь поправит.
— Умирать пора… Истинно помру я завтра. Перед смертью говорю: нет на мне греха с Аксиньей, не было…
Весь следующий день Валдаев-старший лежал навзничь и тяжело дышал, сгонял своего любимца — большого черного кота — с высоко вздымающегося живота.
— Не до тебя, не замай…
Матрена ходила топить баню: в чистый понедельник моются все поголовно, и, вернувшись домой, первой заметила, что кот лежит на животе Варлаама безмятежно и неподвижно. Шепнула свекрови, чтоб поглядела, жив ли Варлаам, и Марфа, согнав кота, трижды перекрестилась на образа:
— Свекор-батюшка скончался. Царство ему небесное.
Когда деда Варлаама провожали на кладбище, мимо на тройке, запряженной в расписные сани, медленно проехал Андрон Алякин. Он подрядился отвезти в Митрополье художников, окончивших расписывать церковь. Поравнявшись с гробом, Шерлов и Иревлин встали и сняли шапки, а Андрон перекрестился и проговорил:
— С покойником встретились — по приметам добрый путь.
Зима вошла в раж — стояли лютые холода, с утра до вечера, свистя и извиваясь, ползли по Алову снежные змеи. Через неделю мороз немного сдал, а ветер чуточку поутих. Повалил густой, словно белый кружевной занавес, снег.
Поздним вечером Платон Нужаев услышал сквозь завыванье ветра приглушенное:
— По-мо-ги-ии-те-ее!
Бросил мужик под лавку недоплетенный лапоть.
— Кого-то черти носят в этакую непогодь. Может, пособить надоть…
— Сам, гляди, не заплутайся, — предупредила сына Марфа.
Но все обошлось, и через час Платон уже привел заблудившихся, до головы облепленных снегом, — старуху лет семидесяти, сморщенное лицо которой походило на вялую весеннюю картошку, и молодую женщину; у той и у другой спутницы на руках по ребенку. Как только они не замерзли!
— Здравствуйте, — сказала старая, перекрестившись, и кивнула спутнице: — Садись, несчастная! — Но по имени ее не назвала. — Слава богу, спас добрый человек!
Отогревшись, старуха затеяла с Платоном разговор. После каждой фразы она похрустывала суставами пальцев, чем немало позабавила Василису. Рассказывала, как выехали они из Зарецкого, а ямщик был подвыпивши, повез не той дорогой, заплутались, потом ямщик заявил, что пойдет поищет дорогу, ушел да и сгинул, — видно, сам заплутался, и тогда они слезли и пошли пешком, потому что лошадь не слушалась их, теперь, наверное, ямщик уже нашел свою лошадь и с ног сбился — ищет их, а может, и не ищет…