Шрифт:
Холмс внимательно читал письмо, полученное им последней почтой. Затем, с сухой усмешкой, которая у него заменяла смех, он протянул письмо мне.
— Мне кажется, это предел помеси средневековья и современности, реализма и дикой фантастичности, — сказал он. — Что вы скажете на это, Ватсон?
Я прочел следующее:
О вампирах.
46, Олль Джури,
19 ноября.
«Сэр. Наш клиент, мистер Фергусон из фирмы Фергусон и Мурней, продавцы чая в Минсин Лене, запросил у нас сведения относительно вампиров. Так как наша фирма специально занимается лишь машинами и нам не приходится оперировать в этой области мы посоветовали мистеру Фергусону обратиться к вам и изложить вам это дело. Мы не забыли вашего блестящего успеха в деле Матильды Бриггс.
Примите уверение в совершенном почтении.
Моррисон, Моррисон и Додд».
— Матильда Бриггс это не имя молодой девушки
Я взял папку, о которой он говорил. Холмс положил ее на колени и стал перелистывать записи своих прежних дел, перемешанные с всевозможными информациями.
— Виктор Лин, лесничий… Любопытное было дело. Виттория, красавица из цирка… Вандербиль и Еггман. Вигор — чудо в Гаммере. А! добрый старый указатель… Но дальше, дальше. А, послушайте, Ватсон: вампиризм в Венгрии и еще вампиризм в Трансильвании.
Он быстро перелистал страницы, скоро разочарованно бросил папку.
— Это все чепуха, Ватсон! Форменная чепуха! Что нам до блуждающих мертвецов, которых удержать в их могилах можно только проткнув им сердца колом. Это — просто бредни…
— Но нет никакой необходимости, чтобы вампир обязательно был мертвецом — заметил я. — Живой человек может также обладать этой привычкой. Я читал, например, о старике, который высасывал кровь у молодых, с целью вновь обрести юность.
— Вы правы, Ватсон. Но разве можно придавать серьезное значение всем этим россказням? Боюсь, мы не можем принять мистера Фергусона всерьез. Впрочем, возможно, что это письмо — от него и что он бросит некоторый свет на волнующее его дело.
Он взялся за второе письмо, которое до сих пор лежало на столе нераспечатанным. Он начал читать его с улыбкой, которая однако постепенно уступала место выражению напряженного интереса и сосредоточенности. Окончив чтение, он погрузился в глубокую задумчивость. Усилием воли он вновь вернулся к действительности.
— Лемберлей… Где это, Ватсон?
— В Суссексе.
— Значит недалеко. А Чиземен?
— Я знаю эту местность, Холмс! Там множество старых домов, названных фамилиями их строителей, которые возвели их сотни лет тому назад.
— Совершенно верно… Это письмо, как я и думал, от Роберта Фергусона. Он желает познакомиться с нами.
И он протянул мне письмо.
«Дорогой мистер Холмс!
Вас рекомендовала мне моя контора, но дело мое настолько необычно и деликатно, что о нем трудно даже передать. Оно касается моего друга, от имени которого я и выступаю. Этот джентльмен несколько лет тому назад женился на одной даме из Перу, дочери перуанского купца, с которым он познакомился в связи с импортом нитратов. Леди была очень красива, но тот факт что она является иностранкой и исповедует другую религию отчуждал супругов, так что в конце концов любовь мужа охладилась и он стал считать свой брак ошибкой. Он чувствовал в ее характере черты, которые он не мог ни принять, ни объяснить. Это было тем более печально, что она была доброй и хорошей женой.
Мы подходим к главному пункту, о котором я подробнее расскажу вам при свидании. Ведь я пишу это только для того, чтобы дать вам общую идею о положении дел и узнать интересует ли вас этот случай. Леди стала обнаруживать кое какие странности, сильно противоречащие обычному ее ясному и приятному настроению. Муж ее был женат на ней вторым браком. От первой жены у него был сын.
Мальчику сейчас 15 лет, это очень милый и привязчивый юноша, но, к сожалению, искалеченный из-за несчастной случайности в детстве. Дважды жена моего приятеля накинулась на бедняжку совершенно безо всякой причины. Раз она ударила его палкой с такой силой, что на руке его надолго остался след.
Но это было пустяком по сравнению с ее поведением по отношению к собственному ее ребенку — прелестному мальчику, которому нет еще года. Как-то около месяца тому назад нянька ненадолго отлучилась от ребенка. Громкий крик бэби заставил ее быстро вернуться к нему. Войдя в комнату, она увидела свою барыню, мать ребенка, которая склонилась над малышом и, по-видимому, кусала его шейку. На шейке была маленькая ранка, откуда в изобилии текла кровь. Нянька пришла в ужас и захотела немедленно же позвать отца ребенка, но леди уговорила ее не делать этого и дала ей пять фунтов за молчание. Никаких объяснений дано не было. На сей раз дело заглохло.
Однако, все это произвело сильное впечатление на няньку и с тех пор она стала внимательно присматриваться к своей хозяйке и с особенным рвением оберегать ребенка, которого она нежно любила. Но ей казалось, однако, что если она следила за матерью, то мать в свою очередь следила за нею; и что каждый раз, когда ей приходилось оставлять ребенка, мать старалась проникнуть к нему. Денно и нощно хранила нянька своего питомца — и денно и нощно молчаливая, бдительная мать, казалось, только выжидала, случая, точно волчица, готовая напасть на ягненка. Вам это все покажется, вероятно,
Наконец, наступил печальный день, когда невозможно стало дольше скрывать все от мужа. Нервы няньки не выдержали, и она чистосердечно рассказала все отцу бэби. Ему все это показалось таким же диким, каким это, вероятно, сейчас кажется вам. Он знал, что леди всегда была любящей женой и за исключением ее нескольких выходок по отношению к пасынку, также и любящей матерью. С какой же стати она стала бы кусать и ранить собственного своего ребенка! Он сказал няньке, что она просто спала, что ее подозрения сумасбродны и что он не может допустить подобных жалоб на свою жену. В это время внезапно раздался жалобный крик. Хозяин и нянька вместе бросились в детскую.
Представьте себе их чувства, мистер Холмс, когда они увидели леди на коленях перед колыбелью и увидели кровь на шейке и на рубашечке ребенка. С криком ужаса муж повернул лицо жены к свету и увидел, что губы ее были в крови. Сомнений быть не могло! Она пила кровь бедного мальчика!..
Так обстоят дела. Сейчас она заперлась в своей комнате. Никаких обяснений не последовало. Муж ее на пороге безумия. И он и я очень мало что знаем о вампиризме. Мы считаем это дикой сказкой… Хотите вы повидаться со мной? Хотите вы помочь сломленному горем мужу? Если вы согласны, будьте добры дать мне знать по указанному адресу, и я буду у вас в 10 часов.
Преданный вам Роберт Фергусон.
P. S. Я встречал вашего друга Ватсона за регби возле Ричмонда. Это, к сожалению, единственная личная рекомендация, которую я могу представить вам»
— Я в самом деле припоминаю его, — сказал я.
Холмс задумчиво посмотрел на меня и поднял голову.
— Будьте добры, пошлите ему телеграмму: «С удовольствием займемся вашим делом».
— «Вашим» делом?
— Не надо, чтобы он думал, что у нас — убежище для слабоумных. Конечно все это произошло с ним самим. Пошлите ему телеграмму и посмотрим, что принесет нам завтрашнее утро.
На следующее утро ровно в десять часов Фергусон был у нас. Я помнил его сильным, здоровым спортсменом. Нет, конечно, ничего печальнее в жизни, чем встретить развалину былого атлета, которого вы знали в расцвете сил. Щеки его впали, волосы поредели, плечи согнулись. Боюсь, что я вызвал в нем такие же чувства.
— Ватсон, дружище, — сказал он, и голос его звучал глухо и низко. — Вы изменились порядком, дорогой! Вероятно, и я также? Но меня состарили только последние дни. Я вижу по вашей телеграмме, мистер Холмс, что мне не к чему прикидываться чьим-то посланцем.
— Проще говорить напрямик — сказал Холмс.
— Совершенно верно! Но подумайте, как тяжело говорить все это о женщине, которую вы должны хранить и беречь. Что мне делать? Как мне обратиться в полицию с подобным рассказом? Это безумие, мистер Холмс! Это передается по наследству? Случалось вам встретить нечто подобное в вашей практике? Ради Бога, дайте, мне какой-нибудь совет — я совершенно подавлен.
— Это вполне естественно, мистер Фергусон. А сейчас садитесь вот сюда, соберитесь с мыслями и дайте мне несколько ясных ответов. Я уверен, мы найдем какое-нибудь решение. Прежде всего, какие меры вы приняли? Находится ли ваша жена по-прежнему вблизи детей?
— Между нами произошла ужасная сцена. Она — исключительно любящая женщина, мистер Холмс. Если когда-нибудь жена любила мужа всем сердцем и всею душою, то это она. Она была поражена в самое сердце тем, что я раскрыл ее ужасную, ее чудовищную тайну. Она даже не хотела говорить. Она ничего не отвечала на все мои упреки и смотрела на меня диким, отчаянным взглядом. Затем она бросилась в свою комнату и заперлась там. С этих пор она отказывается видеть меня. С ней — прислуга, которая служила у нее еще до ее замужества. Прислугу зовут Долорес. Это скорее подруга, чем горничная. Она приносит ей пищу.
— Следовательно, ребенку не грозит непосредственной опасности?
— Миссис Мэзон, нянька, заявила, что не оставит его ни днем, ни ночью. Ей безусловно можно доверять. Я больше боюсь за бедного маленького Джека — как я писал вам, она уже дважды бросалась на него.
— Но ни разу его не укусила?
— Нет. Она била его… И это тем более ужасно, что Джек — бедный кроткий, маленький калека.
Черты лица Фергусона смягчились, когда он заговорил о своем мальчике.
— Казалось бы, что его несчастие может растрогать любое сердце. Падение в детстве — и переломленный спинной хребет. Но это — золотое, любящее сердечко!
Холмс взял вчерашнее письмо Фергусона и вновь перечел его.
— Кто еще живет в вашем доме, мистер Фергусон?
— Две прислуги, которые служат у нас недавно. Еще сторож Михаил. А потом: моя жена, я сам, мой мальчик Джек, бэби, Долорес и миссис Мэзон.
— Мне кажется, вы не особенно хорошо знали вашу жену до свадьбы!
— Я был знаком с ней всего несколько недель.
— Сколько времени при ней Долорес?
— Много лет!
— В таком случае она, вероятно, лучше вас знает характер вашей супруги.