Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной

Борисова Алина Александровна

— Так что ж ты наделал? — оборачиваюсь, чтоб взглянуть в его лицо. — Ладно я — я человек, я всегда не в счет, но ведь это были похороны, Анхен. Его дочери.

— Думаешь, я не знаю?! — взвивается он. Но тут же берет себя в руки. — Я люблю ее, Лара. Возможно, я все сделал не так и не там… Но я люблю ее. И у меня нет запасного пути. Мой путь только с ней, и нет на свете того, чего бы я за это не отдал.

Глава 4

— Почему

ты не сказала, что я ошиблась?

Да что ж это?! Они теперь по очереди за мной ходить будут, выясняя, кому и что я сказала?

С огромным неудовольствием поднимаю глаза от книги. Даже мысль мелькнула: «а осиновый кол, он и вправду помогает?» Хотя, велено ж не обижать. Тогда чеснок. Вязанку на грудь, и все вопросы она задает супругу.

— Меня в школе учили никогда не спорить с Великими и Мудрыми вампирами, — произнесла максимально спокойно и невероятно серьезно. — И если кому-то из них взбрело в голову, что я из-за гор, значит, надо срочно сменить биографию. Потому что вампиры, если ты вдруг не в курсе, не ошибаются.

Смеется.

— А ты забавная. Знаешь, ты очень красиво смотришься: к тебе от дерева тянутся сотни нитей, оплетают тебя, как коконом, а потом… как сказать?..

— Скажи по эльвийски, — пожимаю плечами на ее мучения. Все равно ж не отвяжется.

— Ты знаешь эльвийский? — я думала, ее огромные глазищи еще огромней стать не могут. Наивная.

— Ну ты же знаешь человеческий.

— Я — да, — она усаживается напротив, скрестив ноги в коротких светлых штанишках. И иголки ее не тревожат, и возможная грязь не пугает. Сама я сижу на пледе, и он достаточно широк. Но подвинуться она не просит. — А кто тебя учил эльвийскому, Анхенаридит? — она переходит на родной, но явно старается говорить помедленней.

— Меня учил твой брат. Потом Анхен. Потом опять твой брат. Кстати, можешь говорить быстро, я привыкла. Так что ты хотела мне объяснить про дерево?

Она открывает рот, собираясь что-то сказать. Но тут же закрывает его, сглатывает, чуть качает головой.

— Да не важно уже. Я хотела спросить: то, что кедр отдает тебе силы — ты чувствуешь?

— Если только по наличию сил. Сам процесс — нет, не чувствую. И не вижу.

— Но тогда откуда?.. Как ты?..

— Да никак. Мне его доридэ нашел. А я просто ему поверила.

— Да ты точно надо мной смеешься! — брата, обучающего меня эльвийскому, она еще проглотила, но это… — Что делать доридэ в этом доме?

— Гостить. Так похоже, что мне смешно?

— Нет, — она смотрит внимательно и серьезно. И глазищи такие… С-синие… — Тебе больно и горько, — выносит вердикт. — А меня ты и вовсе с трудом выносишь.

— Так чего ж ты ко мне пристаешь? Я не игрушка твоя, я тебя развлекать не обязана.

— Я хочу подружиться. Ты пойми, я тебе не враг…

— Ты мне и не друг, и никогда им не будешь. Не трать свое время.

— Я разве тебя обидела? Так ты скажи, чем? Я с людьми не много общалась,

мало даже, могу что-то не понимать. Я спрашивала про тебя у Анхена, но он не хочет ничего рассказывать. Сказал только, что ты по духу нашей девочкой так и не стала, тебе те люди ближе, поэтому он и хочет тебя туда… А какая ты? Почему?.. Я не могу представить брата, обучающего человека эльвийскому. Но я и Анхена не могу представить, вывозящего наших людей за Границу. Он их завозил, завозил и завозил, Границу запирал, чтоб никто и никогда, а тебя… А ты говоришь по-эльвийски, и доридэ учит тебя общаться с деревьями…

— А Лоу учил меня летать во сне, так и что? А твой муж клялся в вечной любви, и где она? И если Риниеритин нашел для меня это дерево, так просто потому, что понял, что я скорее сдохну здесь, чем один бесконечно любящий меня авэнэ отвезет меня туда, где мне станет легче, — от ее дурацких расспросов слезы из глаз потели, а ведь я обещала себе, что никогда… Что жалеть себя не стану… Резко вытерла намокшие щеки. — Я любила его, ты можешь это понять? Люди — они настоящие, они любят, они чувствуют… А теперь мне велено попросту не отсвечивать, если я все же хочу пересечь эти дракосовы горы…

Тянется… Погладить, что ли? Но руку все же отдергивает, ума хватает.

— Ты мне расскажешь? — вместо этого интересуется.

Конечно, что ей моя любовь, не ревновать же?

— А расскажу, — вдруг решаю я. Позабавиться хочешь? Сказок о глупой человеческой жизни? Так мне не жалко, слушай. — Началось все, как это ни странно, с твоего братца. Был он, как ты догадываешься, красив, загадочен и непостижим…

Она слушала. Она слушала, не перебивая, а я рассказывала. Вновь вспоминая, переживая и пытаясь отпустить. Выговориться и отпустить уже, наконец, эту историю. Эту жизнь, эту боль…

Она даже заплакала. Не ожидала, но… Кто ее знает, что именно ее проняло. Может, как прекрасен и благороден ее супруг, связавшийся с неблагодарной человеческой девкой? Я не стала спрашивать. Вернее, просто уже не успела.

Я и дорассказать уже не успела. Она ж хотела про доридэ, а значит, про Бал, а я очень хотела поведать ей про последнюю встречу с ее разлюбезным братцем.

Но меня прервали.

Оглушительнейший хлопок, порыв ледяного ветра, вой какой-то аварийной сирены, и на цветочный ковер возле наших ног стремительно опускается алая с золотом машина.

— Владыка, — мгновенно бледнеет Ясмина, вскакивая на ноги.

Я испуганно поднимаюсь тоже. И тут же жалею, что не подхватила с земли плед, воздух в саду стремительно остывает. Опускаясь, машина Владыки пробила пленку защитного купола, и теперь через дыру тянуло леденящим холодом, на стремительно вянущие цветы падал снег, а прямо на нас от машины двигался вампир, от одного взгляда которого пробирало холодом уже просто могильным. И смелости на то, чтобы просто отвести от него взгляд и наклониться за брошенным пледом, не было. Совсем. На нас двигалась смерть.