Ванька-ротный
Шрифт:
— А им и не надо стрелять! "Рама", она у них не стреляет, а фотографирует. Она все наши окопы снимает на плёнку. Они без фотографии в наступление не пойдут. У них в энтом деле порядок. Это у нас сиди и сиди. Потом перед утром придут — давай и давай! Топай в атаку. А у немцев все заранее. Полетают, сфотографируют, а потома ужо и жди!
Недели две кружили немцы над нашей обороной. "Рама" то удалялась куда-то в тыл, то снова появлялась над нашими окопами.
И вот наступил день, "рама" с утра не появилась. Вечером я сказал политруку, — "Завтра будь готов ко всему, немцы что-то задумали".
Политрук не поверил. Он даже сказал, — Солдаты в тылу тоже болтают разное.
— Командир полка велел пресечь разговоры, — "Немец в больнице получил хороший урок, он не сможет быстро оправиться!".
Никому в голову не пришло, что немцы провели детальную разведку и съемку с воздуха. На следующее утро мое
Мы наблюдали за немцами в городе. Но что может увидеть наблюдатель на переднем крае противника? Немцы днем по передку почти не ходили. Глубина их обороны была закрыта забором, домами и постройками. Что делается так дальше, мы не видели и не знали. Передний край кажется сжатым и сплюснутым. Все, что видишь, то есть только в передней плоскости. А заглянуть за бугор, за крышу, за высоту — это только мечта наблюдателя. Наблюдатель на земле хотел бы заглянуть за обратный скат. Но в то время, в мае сорок второго года, только немцы могли позволить себе такую роскошь — отснять нашу оборону на километры плёнки. Когда я подымался по ступенькам на верхний этаж мельницы и устраивался там для наблюдения на целый день, не имея даже карты города, мне приходилось самому в наглядном масштабе условно рисовать схему на клочках бумаги. Я наносил на свою примитивную схему дома, заборы, улицы и дороги. Но заглянуть за дома и заборы даже с высоты мельницы не удалось. Я мог только предполагать, что там могло быть. Я шарил биноклем по немецкой обороне, но такая разведка мало что давала. Аэросъемка нашего обороны полка позволила немцам оценить и увидеть очень многое. Во-первых, немцы узнали, что артиллерии на переднем крае у нас нет. Вся оборона полка представляла собой одну линию траншей. Немцы отсняли весь район обороны дивизии и после обработки данных пришли к выводу, что кроме стрелковых траншей, вытянутых в одну линию по переднему краю, у нас нет ничего. Глубины обороны не существовало. Но немцы не ринулись, очертя голову. Они решили проверить наши позиции боем. Немцы не предполагали, что перед ними стоят русские солдаты только с винтовками и противогазами. А две пушки в отдельной березовой роще и два пулемета на переднем крае никакой серьезной угрозы для пикировщиков и танков не представляют. |Рама "Фокке-Вульф" крутила километры плёнки над пустыми буграми и высотами. Немцы засняли дороги и по весне протоптанные тропинки. По ним можно было судить, кто где сидел, и где стояли штабы.| Немцы знали, в каких домах жило начальство, где располагались солдаты, наши тыловые службы, лошади, обозы и санчасти.
Или у русских нет ничего, или они умело и искусно спрятали свою боевую технику и танки. Так стоял вопрос! Немцы должны были сделать пробный шаг. Им нужно было вскрыть нашу систему огня и глубину обороны. Ошибки здесь не должно было быть. Нельзя, например, глухо спрятать орудие. У каждой пушки есть прислуга. И как ни таись, вылезет из земли где-то из своей норы солдат. Свежая тропинка по весенней траве покажет, куда и откуда ходят на смену солдаты.
Начало немецкой аэросъемки совпало со взрывом больницы. Разница была всего несколько дней. Наше командование решило, что немцы с перепуга занялись съемкой с воздуха |ищут нового подкопа. На этот счет сочинили даже версию, что проверяют сверху качество нашей маскировки.| А немцы уже готовили пробный удар.
Все началось с того, что солдаты были заняты с утра своими делами. Кто сидел на крыльце и ковырял в ногах между пальцами, другие занимались более полезным делом: они на нагашниках гоняли надоедливых вшей. Двое солдат отдыхали. Накануне с вечера я послал их рыть новый окоп для пулемета. Перед рассветом туда перетащили станковый пулемет "Максим". Там же, метрах в двадцати, для нас с Петром Иванычем отрыли узкую щель на случай бомбежки. Брустверы обложили свежим дерном. В общем, сделали все, как надо. Не знаю почему, но мне на ум пришла идея срочно переменить позиции. Возможно, это и спасло от гибели солдат и нас с Петром. На крыльце дома, что стоял на отшибе, мы сидели вдвоем и говорили о войне. А что, собственно, говорить о ней! И вот послышался гул самолета. Но вместо обычного "костыля", который прилетал с утра, и к которому мы привыкли, из-за города в нашу сторону шло с десяток пикировщиков. Они выплыли из-за облаков и стали перестраиваться в боевую цепочку. Теперь гул десятка моторов стал отчетливо слышен. Наш левый фланг обороны
Я, конечно, об этом ничего не знал, но он лично, с двумя солдатами проделал лаз под стогом сена.| Самолеты приближались к мельнице.
— Мы под скирдой сделали подкоп, — объявил вдруг Соков.
— Подкоп сделали?
— Нет, мы выдернули лён над самой землей, и получилась нора. Я посмотрел на стог льна, такой слой льна бомбой не пробьёт |и все-таки колебался, больше верил в узкую щель, отрытую в поле.| Мимо нас пробежали солдаты, они метнулись в поле к пулеметному окопу.
— Из окопа не высовываться! — крикнул я им.
Пока самолеты разворачивались и перестраивались, я ещё мог успеть добежать до щели. Но Петя тянул меня за рукав, и я остался сидеть на крыльце |в нерешительной бездеятельности|. Расстояние до скирды было меньшим, чем до окопа. Самолеты перестроились и шли прямо на нас. Теперь было поздно бежать по открытому полю. Летчик "Юнкерса" |по бегущему легко засечёт цель для бомбежки| бегущего видит издалека. Я выругался, что остался на крыльце, плюнул и нехотя побежал за политруком. Он, придерживая каску, побежал к норе. Подбежав к стогу льна, он встал на колени и нырнул в нору. Я на войне ходил без каски. И даже, когда попадал под пули, ни разу о ней не жалел. Каска звенела на голове, цеплялась за сучки, мешала думать и сосредоточиться. Под рев пикирующих бомбардировщиков я подбежал к стенке стога, нагнулся и стал смотреть, где будут бомбить. Я хотел посмотреть, что будет дальше.
— Давай залезай! — услышал я приглушенный голос Пети.
— Подожди! Сейчас посмотрю! — крикнул я в ответ.
Одна группа пикировщиков нацелилась на мельницу, другая нависла над стогами, под одним из которых я и сидел. Цепочка пикировщиков при заходе на мельницу растянулась. Передний самолет перекинулся через крыло и кинулся к земле, а остальные еще шли в высоте ровным строем. У каждого летчика своя определённая цель. Один самолет стал пикировать на здание мельницы, другой — на отдельно стоящие дома, еще один за другим устремились на стога льна. Мельница, два дома около неё, сарай и дом на отшибе, в котором мы жили, с первого захода были засыпаны фугасками и зажигалками. Минута-другая, — и все деревянные постройки запылали огнём.
Взрывами фугасных бомб раскидало крыши, выбило окна и двери. Взмыв вверх, самолеты снова построились, сделали облет вокруг и теперь пошли на стога, где мы сидели. Я смотрел, как они, набрав высоту, стали срываться к земле, зависая над стогом. Из-под гладкого брюха самолёта оторвались две чёрные хвостатые бомбы. Я присел на корточки и подался под стог. Узкая нора в земле шла по самой земле. Политрук и солдаты лён выдергивали руками. Ход имел два поворота. Я почти ползком в полной темноте подвигался вперед и, наконец, почувствовал некоторое расширение.
— Мы сделали здесь кабину! — услышал я голос политрука. — Давай, ползи сюда! Возьми немного левее!
Кабина, как ее назвал политрук, имела всего вершок от плеча, так что я, сидя, головой упирался в потолок, а подбородком себе в грудь. Я не мог разогнуть ни шею, ни спину. Это было небольшое расширение в конце хода, где нельзя было даже развернуться головой по ходу назад.
Добравшись до тупика, я прислушался к разрывам. "Какую глупость я совершил!" — мелькнуло у меня в голове. Зачем я полез сюда? Это политрук затянул меня сюда с перепугу. Мы опали в мышеловку! Ведь я ясно видел, как пикировщик сбросил на стог десяток зажигалок. Я видел, как они оторвались от фюзеляжа и, завывая, посыпались на наш стог. Фугасная лён не пробьёт, в этом можно быть уверенным. Но от зажигалки лён мгновенно вспыхнет, окутается огнем.