Варнаки, или сказ о сибирских разбойниках
Шрифт:
– Что с тобой, доченька? – Илья Петрович поднял голову от газеты. – Бледная ты какая-то. Уж не прихворнула ли часом?
– Да нет, батюшка, погода, наверное, меняется. В голове что-то стучит. Пойду, прилягу.
– Иди, моя хорошая, иди. Может за доктором послать? – спросил встревоженный отец.
– Не беспокойся ты так, – и Нина ласково улыбнулась отцу.
И вдруг подошла к отцу, обняла его и поцеловала в небритую щёку.
– Ну, что ты! – смутился отец.
Он не привык к таким нежностям. Нина, тоже смутившись, быстро пошла к себе.
Войдя в кабинет,
– Да, пора! – закрыв книгу, Нина подошла к окну. За стеклом моросил мелкий осенний дождик.
– Гроза будет! – И тут же заспорила с собой: – Да Бог с тобой, какая гроза осенью? – Она улыбнулась.
Затем твёрдой походкой вышла в коридор. За отцом захлопнулась дверь в передней. Нина прошла в свою комнату, достала дорожный баул. Машинально сложила в него самое необходимое. Быстро вернулась в кабинет и взяла книгу.
«Дорога предстоит дальняя, трудная. Всё будет хорошо. Судьбу свою в дороге встретишь!» – было написано там.
Вдруг молния полыхнула за окном, и раздался раскат грома. Нина вздрогнула, а потом рассмеялась: «Гроза!». Она начала кружиться по комнате и смеяться. Потом быстро оделась, поцеловала портрет матери, взяла баул и выбежала в дождь.
– Гони! – торопила она извозчика, стараясь перекричать раскаты грома.
Марфа словно очнулась от сна. За окном начало смеркаться. «Что же это я целый день провела в воспоминаниях?». Ей казалось, что надо ещё раз в мыслях пережить всё заново, а потом отпустить прошлую жизнь от себя. Ту жизнь, что якорем держит и не даёт возможности идти навстречу новому счастью и, как сказала мама, большой любви. «Всю?» – Марфа задумалась. Если честно, она не хотела отпускать от себя те несколько мгновений, что пережила она на пути сюда.
Дело было прошлой осенью. Нина ехала в почтовой карете. Мелькали верстовые столбы. Места были ей не знакомы. Они то пугали непроходимой тайгой, то радовали берёзовыми рощицами. На душе постепенно становилось спокойнее. Все сомнения улеглись. Это как всегда перед дальней дорогой, немного жутковато, но сделаешь первый шаг, и всё пойдёт своим чередом.
Рядом в карете сидели хорошо одетый господин и его жена. Женщина была больна, и это тяготило богатого господина, хотя он делал вид, что внимателен к своей жене.
«Да, бедняжка, дни твои сочтены. Не видать тебе ни любви, ни радости. Не успеешь сойти в мир иной, как на твоём месте окажется другая, молодая да здоровая. Она уже ждёт твоей смерти.» – так подумала Нина, лишь взглянув на эту пару. Ей это было неинтересно. Мужчина вызывал неприятное чувство. Он уже давно масляными глазками разглядывал Нину. Наконец, ей это надоело. Она подняла глаза и так посмотрела на него, что тот засуетился и начал укрывать ноги пледом своей жене.
– Вот так-то лучше! – подумала девушка.
А когда дорога стала подниматься вверх по косогору, и карета поехала
– Стоять, Зверь! – раздался грозный окрик, и конь встал на дыбы.
Теперь Нина увидела лицо этого всадника и поняла, что передней её судьба. «Да, это он!». Она стояла, и смело смотрела в глаза незнакомого мужчины. Тот тоже смотрел на неё. А тем временем всадники окружали карету.
– Стоять! – незнакомец поднял руку, всадники остановились. – Назад! – скомандовал он и стал медленно поворачивать коня. Он удалялся, не отрывая глаз от девушки. Нина вернулась в карету. Все были живы – здоровы, хотя и напуганы. Они продолжили путь до уездного города Канска.
Власка вздрогнул и проснулся. На дворе вечерело.
– Эка беда! Заснул средь бела дня! – усмехнулся он и задумался.
Опять та девушка приходила к нему во сне. И будто не сон это вовсе, а несётся он на коне наперерез почтовой карете. Видит, как из кареты выходит девушка несказанной красоты. И будто не идёт, а плывет ему навстречу. Он окунается в её огромные чёрные глаза и тонет в них…. Так и не смог тогда объяснить товарищам атаман, почему они отпустили эту почтовую карету, почему всех оставили в живых и ничего не взяли. Да он и сам ничего не понимал, только снова и снова тонул в этих огромных глазах. Сердце при этом сладко замирало. Прошёл уже почти год, а он не может забыть эту встречу.
– Проснулся? – Катя лисой прильнула к мужу.
Тот холодно отстранил её:
– Ступай, на стол собери – вечереть будем.
Катя обиженно поджала губу и пошла на кухню. Она уже привыкла к резкой смене настроения мужа.
Постепенно растаяла последняя надежда на приезд любимой Сонечки. Прошло уже больше года, а ничего нового он не узнал.
– Ищем – с! – только и был ответ Полякова, к которому несколько раз обращался Сергей. – Найдём – сообщим, – как-то безнадёжно говорил он.
Хоть и любил, как казалось Сергею, он Сонечку, но не зря говорят – время лечит. Он сегодня поймал себя на том, что стал обращать внимание на проходящих мимо барышень. Вон идут две весёлые девушки. Они смеются, не замечая ничего вокруг.
– Молодые, беззаботные, – по взрослому подумал о них Сергей.
Ему шел двадцать второй год, но после перенесённой потери он чувствовал себя совсем взрослым.
– А та, что слева, хороша. Глаза у неё такие голубые, как камешки в серёжках. Стоп! – и он резко прервал себя. – А ведь такие же серёжки с голубым камнем он подарил Соне в день помолвки. Они ей понравились, и она с ними не расставалась.