Вечное дерево
Шрифт:
В авторитете рабочей профессии. Мы должны воспитывать нашу молодежь, прививать ей любовь к труду рабочего. Показать, что этот труд заслуживает не меньшего уважения, чем труд техника, инженера...
– Будет ли в этом смысл?
– проговорил Степан Степанович.
– Будет, товарищ Стрелков. Еще как будет,-совсем дружески сказал Песляк.-Для примера, для молодежи. Молодежь у нас всякая. Есть и хорошая. А есть филоны-такие, что только шатаются по цеху.
– Все ясно, - сказал Степан Степанович,
Довольный результатами разговора, Песляк положил руку еку на колено, сказал, как старому доброму товарищу:
– Кипит еще в нас кровушка. Годимся еще.
Уходил Степан Степанович от Песляка в приподнятом настроении, будто и в самом деле с боевым товарищем повстречался.
Песляк после его ухода подошел к столу, записал на настольном календаре: "Полковник-слесарь".
Потом он позвонил редактору заводской многотиражки и попросил его срочно зайти в партком.
* * *
Степан Степанович шагал широко, чувствуя, что земля под йогами твердая. Все люди казались ему хоро"
шими, добрыми, просто замечательными. Он шел, заглядывая им в глаза, радуясь их улыбкам, вслушиваясь в их оживленные голоса. Сегодня все люди были веселее, чем обычно, двигались быстрее и улыбались чаще. Наверное, потому что выглянуло первое по-настоящему весеннее солнце, а это всегда радует и веселит горожан.
А у Степана Степановича была сегодня своя радость.
"А я принят. Я снова рабочий человек. Рабочий класс".
– Вот моя Нина удивится, - произнес он вслух, окончательно забыв о недавней ссоре.
И то, что он назвал ее Ниной, вернуло Степана Степановича к далеким годам молодости, когда он был влюблен, когда на земле существовало два солнца - то, что над головой, и она-красивая девушка с певучим голосом.
"Нужно будет ей с первой получки подарок купить", - решил Степан Степанович, открывая дверь своей квартиры.
Нина Владимировна возилась с платьем, повертываясь перед зеркалом то одним, то другим боком.
Она увидела отражение мужа в зеркале и спросила, поправляя рукавчики:
– Ты чего это, отец, светишься? По займу выиграл?
– Закрой-ка глаза,-попросил он и полез в карман за пропуском".
– Ну, закрой.
Нина Владимировна прищурилась. Он заметил, что ресницы у нее дрожат: подглядывает.
– Нет, мать, давай по-честному.
Он выдернул пропуск, поднял над головой.
– Смотри.
Нина Владимировна открыла глаза.
– Что это?
– Пропуск. Я на работу наконец устроился.
– И радуешься, как ребенок, - проговорила она снисходительно.
– Конечно. Не привык без дела. Два месяца за два года показались.
Нина Владимировна
– Куда ж ты устроился?
– На завод.
– Кем же?
– Слесарем, - произнес он восторженно-торжественным голосом.
Глаза Нины Владимировны приняли то неприятное, колючее выражение, которое не шло ей.
– Ты серьезно?
– Вполне, - подтвердил он.
Нина Владимировна медленно села на стул.
– Слесарем? Полковник и вдруг слесарем?!
– Первая любовь не ржавеет,-шутливо ответил Степан Степанович.-А другой у меня гражданской специальности-то и нет. Ты же знаешь.
Нина Владимировна отмахнулась.
– Не верю.
– Да честное слово. Вот посмотри пропуск.
Она вырвала из рук Степана Степановича пропуск, пробежала его глазами.
– О, прелестно!-она захохотала неестественно громко.
– Перестань!
– крикнул он, почувствовав наконец обиду.
Нина Владимировна оборвала смех, уставилась на него пристально и гневно.
– Я считала, у тебя хватит ума.
– Вот и хватило. Я кровный рабочий. И мои отец был рабочим. И дед-кузнец. Я с завода в армию ушел.
Был слесарем и опять буду им. Все естественно.
– Значит, я теперь слесарша? Представляешь, что будет говорить Инесса Аркадьевна?
– Что скажет княгиня Марья Алексевна...
– попробовал свести все к шутке Степан Степанович.
Нииа Владимировна вздрогнула, наверное от той картины, что сама себе вообразила, и проговорила быстро, почти приказала!
– Уволься. Сейчас же, пока еще никто не знает об этом.
– Да что ты? Смеешься?
– Уволься.
– Никогда.
Нина Владимировна вскочила, губы ее противно скривились.
– Вот, вот!
– закричала она с надрывом и судорожными движениями стала рвать пропуск.
Степан Степанович оцепенел и несколько секунд не мог сдвинуться с места.
– Не смей! Слышишь?!
Нина Владимировна швырнула остатки пропуска на пол и выскочила из комнаты. Дверь хлопнула, и с лестницы донеслось стрекотание ее каблучков.
* * *
Степан Степанович сидел у стола, пытаясь склеить обрывки пропуска так, чтобы вышло как было. Но это не удавалось. Разрывы были видны, как свежие шрамы.
На фотокарточке через все лицо наискосок проходила белая надломленная полоса.
– Ни черта не получается, - произнес он, бросая пропуск на стол.
Состояние было такое, будто бы он неожиданно попал под прицельный огонь своих автоматчиков. Никак не ожидал он такой нелепой реакции от жены.
– Ну что тейерь делать? Без пропуска на завод не пойдешь. Менять надо. А что сказать? Жена порвала.