Вечный запах флоксов (сборник)
Шрифт:
Третья подруга Анатолия Васильевича жила, слава богу, в соседнем поселке. И то счастье – Катерина и Ларочка друг с другом давно смирились и даже хмуро кивали друг другу при встрече.
А вот Альфия… Альфия была строгой. Требовала, чтобы он навещал ее и сына два раза в неделю. Он и старался.
Еще у Альфии был отец. Вот тот смотрел на Ружкина как волк на овцу. Стоял на крыльце, тянул «Беломор» и щурил злые глаза.
За стол с ним не садился – презирал. Вечером, в саду, когда Анатолий Васильевич торопился «до ветру»,
– Когда? Когда с Алфиюшкой пойдешь и запишешься?
Анатолий Васильевич начинал что-то вяло и невразумительно мямлить, оправдываться и все пытался вырвать зудевшую руку.
А однажды сообразил и бодро сказал:
– А зачем я вам? Нищий, уже пожилой… Альфия ведь такая красавица! Найдет жениха помоложе. Как пить дать – найдет!
Папаша, как ни странно, задумался и согласился – позор они уже почти пережили, внучка своего он обожал. Только вот дочку жалко. Молодая ведь баба! И вот с этим вот… Говном – по-другому не скажешь!
Он злобно сплюнул и чертыхнулся – а и вправду, зачем ему такой зять? Ни дать ни взять, а не зять! Может, сосватает старая Зуля красавицу Альфию?
А красавица Альфия и слушать о женихе не хотела. Говорила – люблю отца моего ребенка. Люблю, и точка! А загс мне твой – как собаке пятая нога! Не нужен, и все!
И бросалась целовать сына – ожесточенно, словно в последний раз.
Вот такое «добро» и прихватила ее глупая Люська. Какая беда! Уж лучше бы отправила ее в город. Лучше бы там пропала, чем здесь, на глазах!
Дуру эту он подцепил в городском парке. Люська ела пломбир в вафельном стаканчике и глазела на стреляющих в тире. Анатолий Васильевич Ружкин тоже ел пломбир и тоже поглядывал по сторонам. Увидев Люську, он подошел поближе и нежно улыбнулся.
– Вкусно? – поинтересовался он.
Люська радостно кивнула. Ей и вправду было вкусно и весело. Погода стояла замечательная, и море прогревалось день ото дня. По ночам она долго мечтала, как примерно через пару недель она наконец зайдет в прозрачную и еще прохладную воду, которая обожжет ее моментально и сладко, она постоит так минут пять – плотно зажмурившись, а потом со всего маху бросится в воду и – поплывет! Ноги будет сводить – разумеется, дыхание перехватывать, но… Все равно это будет ни с чем не сравнимое счастье.
Люська доела пломбир и оглянулась в поисках урны.
– Постреляем? – задорно предложил незнакомый, немолодой, но все же очень интересный мужчина.
Люська радостно кивнула, и они подошли к стойке тира.
Анатолий Васильевич осторожно взял Люську за плечи, приобнял и вместе с ней стал наводить легкое ружьишко.
Люськины пульки отчаянно пробивали «молоко». Потом ружьишко взял Анатолий Васильевич. С третьего выстрела он попал в призового розового медвежонка и радостно протянул его Люське.
Люська прижала медвежонка
Анатолий Васильевич мягко прихватил ее под руку и повел по аллее к заезжему луна-парку.
Они прокатились на каруселях с цепями, пару раз – на маленьком колесе обозрения, где сидели очень плотно и тесно, и она чувствовала острой коленкой теплое бедро ее нового знакомого.
Когда аттракционы закончились и они вышли на улицу, он предложил ей посидеть в кафе – выпить «по чашечке кофе и бокалу «Советского полусладкого».
В кафе на центральной улице, где собиралась вся молодежь, Люська поежилась от смущения и одернула свое старенькое пестрое платье.
В зале было почти темно и тихо играла музыка. Подошла официантка, насмешливо оглядела вновь прибывших и со вздохом зажгла маленькую свечку, стоящую на кофейном блюдце.
После трех глотков шампанского у Люськи закружилась голова, и мир показался ей огромным и прекрасным.
И открыл ей этот мир ее новый знакомый, вежливо представившийся Анатолием.
Он рассказывал Люське, что глубоко одинок и даже почти несчастен. Проживает один, «пищу» готовит самостоятельно. Рубашки стирает, простите, тоже.
– А чего ж не женились? – осторожно спросила Люська.
Анатолий трагично развел руками – не сложилось как-то. Не встретил свою женщину.
И в этот момент больше всего на свете, до дрожи, до боли и сердечных спазмов, Люське захотелось стать его женщиной.
Он провожал ее до дома, осторожно держа под руку, а у подъезда поправил ей выбившуюся прядь, провел рукой по щеке и тихо спросил, имеет ли он надежду на счастье увидеть ее в ближайшие дни?
Люська торопливо вскрикнула:
– Завтра?
Это получилось так быстро, что она тут же смутилась и обрадовалась, что на улице темно, и он не видит, как она густо покраснела и стушевалась.
– Завтра… – громко вздохнул Анатолий. – Завтра, детонька, не получится… завтра еду к больной матушке.
На самом деле он планировал навестить Альфию с сыном Рустэмом, которого он не видел уже почти две недели. И еще раз громко вздохнул, представляя, какой Альфия закатит скандал. На это она была большая мастерица.
Люська грустно кивнула.
– Дни разлуки пролетят незаметно, – вдруг оживился Анатолий, – и мы снова окажемся рядом!
На сигаретной пачке он записал ее рабочий телефон, галантно поцеловал Люськину руку, покрытую шершавыми цыпками, как гусар, щелкнул каблуками и пошел восвояси.
А Люська осталась стоять у подъезда – счастливая и несчастная, готовая к любви и приключениям, полная надежд, сомнений и страхов – короче говоря, долго стояла Люська, глядя ему вслед, мечтая о страстной любви.
Он появился спустя пять дней, и Люська уже вовсю горела в любовном огне. Он ждал ее после работы у магазинчика, и в его руке гордо пылала одинокая красная, чуть подвядшая роза.