Век Екатерины Великой
Шрифт:
– Вот и ладно! А мужа возьмем в следующий раз, коли вам, Екатерина Романовна, придется по душе подобное развлечение.
Великая княгиня поднялась. Тут же камердинер поднес ей шубу. Через минуту Екатерина уже ехала в сторону Санкт-Петербурга.
После ссылки Бестужева и отъезда Уильямса и Понятовского Екатерина была разлучена со всеми, кого судьба свела с нею со времени ее приезда в Россию. Захар Чернышев находился при действующей армии. Сергей Салтыков, назначенный резидентом в Гамбурге, жил там, как в изгнании, да и, собственно, был ею забыт, понеже она положила себе не помнить тех, кто однажды изменил ей.
Екатерина страшно боялась одиночества – она знала оное совсем не понаслышке. Окромя того, за короткий промежуток времени имели место немало смертей близких и хорошо знакомых людей, уход коих из жизни напугал ее и заставил задуматься о зыбкости
Вопреки своим страхам о неизбежном одиночестве, Екатерина недолго пребывала в оном. На сей раз ее избранником оказался один из самых известных гвардейских офицеров, исполинского роста силач и задира, капитан Григорий Григорьевич Орлов. Он происходил из небогатых дворян, имел четверых братьев, двое из коих служили в гвардии в разных петербургских полках. Великая княгиня обратила на него внимание, поелику везде и всюду слышала пересуды о молодом офицере Орлове, не побоявшемся ухаживать за красавицей Еленой Куракиной, любовницей всесильного Петра Ивановича Шувалова, и даже сумевшем сделаться ее постоянным полюбовником.
Великая княгиня помнила о братьях Орловых, нашумевших своими похождениями еще лет семь-восемь назад. Особенно прославились своими подвигами двое – Алексей и Федор. Громкую известность получило их постоянное соперничество с самым сильным человеком в Петербурге, Александром Шванвичем, сыном преподавателя Академической гимназии. Крестной матерью его была сама императрица Елизавета Петровна. Гренадер поручик лейб-компании Александр Шванвич был пьяницей, повесой и задирой, как и братья Орловы, понеже все они были одного поля ягоды. Давно, как раз когда у Екатерины Алексеевны завязывались отношения с Сергеем Салтыковым, произошло одно событие, заставившее заговорить об Орловых и Шванвиче весь светский Петербург. Дело было в том, что бесконечные выяснения, кто же из них троих сильнее, и бесконечные же возникавшие в связи с оными драки заставили их найти мирный выход из создавшейся ситуации. Было постановлено, что ежели Шванвич встретит где-либо одного из братьев, то тот беспрекословно ему подчинится. Коли же Шванвич встретит двоих Орловых вместе, тогда он должон будет во всем повиноваться им. Однажды Шванвич зашел в трактир, где сидел Федор Орлов. Шванвич приказал Федору отойти от бильярда и отдать ему кий, затем велел уступить место за столом, вино и приглянувшуюся ему девицу. Федор, выполняя условия соглашения, повиновался, как вдруг в трактир вошел Алексей Орлов. Братья тут же потребовали вернуть им все – бильярд, вино и девицу. Шванвич заартачился, но Орловы вытолкали его за дверь.
Обозленный Шванвич затаился и, спрятавшись за воротами, стал ждать братьев. Первым вышел Алексей, и Шванвич нанес ему палашом удар по лицу. Орлов упал. Рана, к счастию, оказалась не смертельной. Братья Орловы отказались мстить Шванвичу – кто его знает, как бы он стал хитрить и выворачиваться перед своей крестной-государыней. Так или иначе, все трое они воевали в Пруссии.
Григорий Орлов, пребывая в Кенигсберге, вел жизнь кутилы, забияки и ловеласа. Везде и всюду ему море было по колено. Он появился в Петербурге весной пятьдесят девятого года, вместе с графом Швериным, флигель-адъютантом прусского короля, коего русские взяли в плен в битве при Цорндорфе. Шверина встретили как знатного пленника; в стражники к нему приставили двух офицеров. Одним из них был Григорий Орлов, особливо отличившийся при Цорндорфе. Будучи трижды раненым, истекая кровью, он не покинул поля сражения. Как и его брат, Алексей, одаренный от природы схожей богатырской силой, Григорий выделялся среди всех редкой красотой. Он понравился генерал – фельдцейхмейстеру, графу Петру Ивановичу Шувалову и получил завидное место адъютанта при нем. Благодаря своему новому положению, Григорий Орлов очутился на глазах у всего петербургского света. Ухаживая за княгиней Еленой Куракиной, чьей красотой восхищался весь Петербург, он стал соперником своего всесильного начальника. Из-за своего романа с княгиней Куракиной он потерял должность адъютанта, и его перевели в фузилерный гренадерский полк – впрочем, сие токмо увеличило его популярность в петербургском обществе. Особливо Григорий обращал на себя женское внимание, в том числе и Великой княгини Екатерины Алексеевны. Ей захотелось познакомиться с ним. Их сближению поспособствовало и то, что Орлов случайно занял дом, расположенный напротив Зимнего
Екатерина давно заметила в себе чрезмерную приверженность красоте. Она знала о себе, что ее лицо притягательно, и вся она, несомненно, привлекает к себе людей – но не было в ней той классической красоты, коя, как в случае с красавцем Орловым, завораживала с первого взгляда. Имея все, ей не хватало именно оной недостающей в ней красоты, кою она всюду искала. Ничто так не покоряло Екатерину, как мужская красота. Григорий был красивее и Понятовского, и Салтыкова. Веселый и шумный, он вел тот же образ жизни, что и все его товарищи по полку, проводя все свое время в игре, попойках и ухаживаниях за девицами. Всегда готовый к схватке с кем бы то ни было, он не боялся пожертвовать и жизнью. Григорий Орлов не знал устали в поисках приключений и разнообразных наслаждений. Попросту говоря, был он храбрецом и удальцом. Таковым был человек, в нужное время и в нужном месте встретившийся на пути Великой княгини. Не полюбить его было невозможно – слишком много было в нем того, что привлекало ее: она, как и он, обладала отчаянной смелостью, готовая рисковать даже жизнью.
Но прежде всего ее покорила именно его красота.
Окромя всего, Великая княгиня видела, что сей отважный и обаятельный офицер пользуется большим влиянием среди однополчан. Его любили и почитали, и оное было крайне важным для Екатерины: сие говорило о весе, который имел Орлов среди своих товарищей. К слову сказать, и два его брата, Алексей и Федор, пользовались таким же авторитетом у гвардейцев. У Екатерины всегда вызывали уважение люди, имеющие солидное положение среди окружающих. Не так-то просто завоевать оное. Великая княгиня сама стремилась снискать любовь не токмо ближнего и дальнего окружения, но и всего полюбившегося ей русского народа. Она постоянно тревожилась о том, что общество скажет или подумает о ее персоне, с завидным постоянством старалась расположить его к себе, желая, дабы в будущем, когда она станет императрицей, народ знал и любил ее.
Екатерина полюбила Григория Орлова за его красоту, смелость и громадный рост, за его молодецкую удаль и безумные выходки. Орлов не делал тайну из своих отношений с Великой княгиней: стараясь как можно чаще находиться при ней, он стремился выказывать свою страсть к Екатерине Алексеевне. И оное поведение в свой адрес Великая княгиня в душе приветствовала. Далеко заглядывающая Екатерина понимала, что частое упоминание ее имени рядом с именем Орлова, коего обожали офицеры, готовые пойти за ним в огонь и воду, в будущем могло помочь ей: солдаты поддержат ее, когда она взойдет на престол.
После Понятовского новый поклонник казался ей грубоватым и неотесанным, но она обрусела совершенно: ее душа жаждала именно такого кавалера.
Екатерина Алексеевна паки находилась в тягости. Плод незаконной любви Григория Орлова весьма донимал Великую княгиню Екатерину Алексеевну. Она со страхом думала о времени, когда округлившийся живот уже никак невозможно будет скрыть – тем более, что не обладала она такими тяжелыми телесами, как Лизавета Воронцова, любовница ее супруга. Прошло время частого тошнотворного состояния – слава Богу, на четвертом месяце все недомогания начала беременности прекратились. Выносить и родить дитя для Григория она решила во что бы то ни стало. Екатерина с трудом перенесла смерть своей прелестной дочери. Сын же рос совсем другим, она находила его едва ли не самым некрасивым ребенком во всей империи. Все видели в нем сходство с Великим князем, но Екатерине он скорее напоминал старшего брата Салтыкова.
Они с Григорием не раз, пригорюнившись, думали о том, что же делать им в оном щекотливом положении. Вуде обо всем станет известно наследнику, Великому князю Петру Федоровичу, ее супругу, то может и полететь голова ее любимого, и ей самой такожде несдобровать. Как совершенно некстати слегла с тяжелой и, как поговаривали, смертельной болезнью императрица Елизавета Петровна!
Екатерина трусила. Над нею довлел страх перед тем, что ее беременность может быть обнаружена, а предпринять что-нибудь, пока императрица постоянно в болезни, казалось совершенно невозможным. Императрица оставалась единственной, кто мог защитить ее от сумасбродного неуправляемого супруга. Поелику – слава Богу, что императрица жива, и она может спать спокойно – никто не посмеет убрать ее из дворца! Екатерина в раздражении ходила по спальне, хмуря брови, заламывая руки, закатывая и раскатывая назад рукава своего платья-робы. В голове метались мысли о предстоящих родах, о способах обезопасить себя и дитя, о любимом Орлове, о муже-императоре, о болезни государыни Елизаветы Петровны – и многом другом.