Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов
Шрифт:
Наконец, окруженный пехотинцами, появился сам великий визирь в тюрбане с плюмажем из перьев цапли; он улыбался и благосклонно кивал толпе (делать это имели право только он сам и султан). За великим визирем следовали новые эскадроны сипахи, вооруженные пиками, луками и стрелами; на некоторых были легкие кольчуги. Далее показалась конница великого визиря, также снаряженная, но с другими флажками; всадники были облачены в кольчуги и шлемы без забрала, а лошади покрыты спускающимися до земли попонами, расшитыми золотом, и стремена у них были тоже золотые. Это, думал наш очевидец, было, пожалуй, самое великолепное зрелище дня. Между тем армия погрузилась на корабли и отбыла в Азию под орудийный салют.
Вся процессия производила впечатление величайшего каравана мира, отправляющегося за верной прибылью на дальние окраины
В авангарде армии, поднимая облако желтой пыли, скакали официально не состоящие в армии добровольцы-акынджи, готовые кормиться тем, что награбят на вражеской территории, и живущие надеждой, что смогут, проявив доблесть в сражении, добиться зачисления в регулярное войско: во время одной кровопролитной атаки, рассказывает Райкот, один и тот же тимар сменил владельца восемь раз. Летучие отряды акынджи, по большей части уроженцев Анатолии, играли важную роль в общем успехе кампании, совершая дальние вылазки — добирались до Штирии, Саксонии и Баварии, жгли посевы на Рейне, — и их присутствие в тылу противника оказывало на него сильное деморализующее воздействие.
В крупных сражениях и при осадах это пушечное мясо тоже было весьма полезно: акынджи налетали на вражеские ряды, подобно пыльной буре, шли на укрепления с голыми руками и сильно выматывали неприятельских солдат задолго до начала настоящей битвы. Во время осады Белграда янычары шли на штурм стен, проходя по телам акынджи, доверху заполнившим ров. Снова и снова им удавалось заманивать неосторожных врагов в ловушку с помощью тактики ложного отступления.
Попытка Венгрии сдержать натиск турок в низовьях Дуная провалилась в 1396 году под Никополем, и все же у одной только Венгрии был шанс остановить продвижение турок в Центральной Европе. Сознавая это, сербы в 1426 году передали венграм Белград, который должен был стать ключевым звеном южной оборонительной линии. На протяжении столетия Венгрия постоянно поддерживала династические союзы с Богемией, Польшей и Австрией, но тяготы ведения оборонительной войны все равно ложились главным образом на нее, так что, хотя блестящему полководцу Хуньяди и удалось отстоять Белград в 1456 году и он чуть было не прорвался к Эдирне в 1451-м, ему всегда фатально не хватало денег и оружия. Его сыну Матиашу, ставшему королем Венгрии в 1456 году, ресурсов хватало только на то, чтобы организовать более-менее эффективную оборону своих собственных границ.
Османы тем временем прибирали Балканы к рукам. Сербия вошла в состав империи в 1459 году, Босния — в 1463-м, Пелопоннес — в 1460-м. Албания была покорена в 1468 году, после смерти ее великого воина Скандербега. В 1455 году Молдавия, вслед за Валахией, стала данницей султана. Обоим этим княжествам, богатым пшеницей, лесом, медом и мехами, нечего было противопоставить военной силе турок. Кроме того, империя в любой момент могла обрушить на них жестокую орду крымских татар, чей хан стал вассалом султана в 1475 году. Поскольку все силы Венгрии уходили на оборону собственных земель (пограничные Смедерево и Галамбоц были взяты турками в 1439-м), непосредственная оккупация дунайских княжеств представлялась излишней. Их правители стали вассалами султана, позже он стал сам их назначать.
К концу XV столетия расширяющиеся владения империи достигли стратегически удобных рубежей: в среднем течении Дуная она граничила с Венгрией, на севере — со степью, на Ближнем Востоке — с Персией и арабскими государствами. Именно этот последний регион предлагал самые заманчивые возможности: стоит взять Аравию и, возможно, Египет — и Османская империя станет единственным хозяином торговых путей между Востоком и Средиземноморьем.
И вот в 1514 году храброе османское воинство повернуло на восток. За три года султан Селим I (1512–1520), вошедший в историю как Селим Грозный, подчинил своей власти
8
Сулейман Великолепный
18 июля 1520 года султан Селим выехал из Константинополя, чтобы присоединиться к своей армии, стоящей вблизи Эдирне, в двухстах с небольшим километрах от столицы. До тех пор Селим вел все свои кампании на востоке, в Персии, Аравии и Египте, и вот теперь впервые за восемь лет его правления бунчуки были установлены у ворот Эдирнекапы, возвещая собирающейся армии и всему миру, что Османская империя готовится обрушиться всей своей мощью на Европу. Однако 21 сентября, будучи всего лишь на полпути к Эдирне, султан умер, как написал хронист, «от фурункула, и Венгрия была спасена».
Отлаженный механизм наследования высшей власти немедленно пришел в действие. Великий визирь Селима принял меры, чтобы известие о смерти султана не распространилось за пределы лагеря; тем временем самая быстрая в мире курьерская служба доставила его послание единственному сына Селима — Сулейману, бывшему в то время наместником Манисы, города и одноименной провинции на другом берегу Дарданелл. То, что у Сулеймана не было братьев, означало, что на этот раз восшествие нового султана на престол не будет, как это обычно бывало раньше, омрачено исполнением закона о братоубийстве.
Сулейман, которому тогда было двадцать шесть лет, въехал в Константинополь 30 сентября, через восемь дней после смерти отца. По приезде он был препровожден в мечеть рядом с гробницей Эюпа, что находится у верхней оконечности Золотого Рога, за пределами городских стен. Для правоверных Османской империи это было третье по значимости святое место в мире после Мекки и Иерусалима, ибо там был похоронен Эюп аль-Ансари, друг и знаменосец Пророка, погибший во время первой арабской осады Константинополя, продолжавшейся с 674 по 678 год. Осада окончилась неудачей, место захоронения было забыто, и Константинополь остался в руках христиан еще на восемь столетий; однако во время куда более успешной осады 1453 года могила Эюпа была чудесным образом найдена, и Мехмед Завоеватель распорядился построить на этом месте куллийе — мечеть и комплекс благотворительных заведений вокруг нее. После его собственной смерти возникла следующая традиция: вступающий на престол султан опоясывался мечом своего великого предка Османа Гази на могиле Эюпа, а затем посещал гробницу Завоевателя, находящуюся в великолепном куллийе, [21] которое он построил в центре Константинополя на месте старого византийского храма Святых Апостолов.
21
Этот комплекс при мечети Фатих, то есть мечети Завоевателя, полностью перестроенной после землетрясения 1766 г., включал в себя восемь медресе, дом престарелых, кухню, где готовили похлебку, больницу, караван-сарай для приехавших издалека торговцев, начальную школу, библиотеку, баню, рынок и кладбище.
Ранним утром следующего дня (это был понедельник, 1 октября 1520 года) высшие сановники империи принесли Сулейману клятву верности у ворот третьего двора Топкапы. Днем Сулейман встретил тело своего отца у ворот Эдирнекапы и проводил его до места погребения; его первым указом было распоряжение построить куллийе в честь султана Селима. Через два дня новый султан, следуя не так давно установившейся традиции, выдал янычарам деньги (бакшиш) в честь своего восшествия на престол, причем, как отметили современники, сумму большую той, что счел нужным выдать янычарскому корпусу его отец восемью годами ранее. Деньги были выданы также другим войскам, состоящим при дворце, и разного рода должностным лицам. Желая продемонстрировать склонность к милосердию и любовь к справедливости, Сулейман объявил, что ученые мужи из Каира, насильно привезенные Селимом в Константинополь, могут, если пожелают, вернуться домой. Был отменен запрет на ввоз персидских товаров, причем Персии заплатили компенсацию за убытки. Казнили нескольких закоренелых злодеев.