Вельяминовы. Начало пути. Книга 2

Шульман Нелли

К вечеру того дня, когда он нашел Марту, дети встали на обрыве холма, и мальчик весело проговорил: «Видишь, деревня. И большая, тут церковь даже есть. Сейчас у священника переночуем и пойдем дальше».

Святой отец, — пожилой, седоволосый, — с подозрением посмотрел на детей и, вздохнув, сказал: «Картахена отсюда еще в ста милях, и дорога опасная. Может быть, подождешь тут, — обратился он к Дэниелу, — а я пошлю гонца туда, кого-то из индейцев?».

— Спасибо, святой отец, — вежливо ответил мальчик, — но наши

родители будут волноваться, мы с сестрой должны идти дальше.

Марта покраснела — мгновенно, жарко. Дэниел ненавидел такие мгновения. Сестра была не похожа на здешних индейцев — они были приземистые и коротконогие, широкоплечие, с медными лицами.

Марта была хрупкая, маленькая, стройная, легкая, как птичка, и совсем не напоминала их. У нее были глаза цвета самой глубокой ночи и мягкие волосы — мама украшала их белыми цветами. Она говорила, что подобрала Марту далеко на севере, на островах, сиротой.

— Это моя приемная сестра, — хмуро объяснил Дэниел.

— Хорошо, — коротко сказал священник. Их накормили и уложили спать в маленькой, прохладной, — здесь, в предгорьях, ночами было зябко, комнатке.

Мальчик проснулся за полночь, и, пошарив рукой по кровати, замер — Марты рядом не было.

Он быстро оделся, и, нашарив кинжал, прислушался — из соседней комнаты доносились сдавленные, отчаянные стоны. Он нажал на деревянную дверь — та не поддавалась.

Спокойно, холодно подумав, Дэниел подцепил острием кинжала ставни, и, открыв их, выбрался во двор.

— Там, — понял он. Взобравшись на окно, он замер на мгновение, а потом, увидев в свете луны залитое слезами лицо сестры, не колеблясь, вонзил кинжал в шею человека, что прижимал ее своим телом к постели. Священник захрипел и Дэниел, сцепив, зубы, повернул лезвие — несколько раз, слыша хруст позвонков. Он с усилием отбросил истекающее кровью тело, и Марта, сдвинув ноги, прикрывшись, сжавшись в комочек, зарыдала — тихо, беззвучно.

Дэниел вынул кинжал, и, обняв сестру, неслышно спросил: «Все в порядке?».

— Он хотел, — Марта глотала ртом воздух, — он заставил…, Она вдруг наклонилась, и ее стошнило на пол. «А потом сказал, что я индейская тварь, и что мы все только на одно годны. Но он не успел, не успел, — она с ненавистью посмотрела на тело священника, и, встав с кровати, натянув разорванное платье, — плюнула ему в лицо.

— Пошли, — мрачно сказал Дэниел, — теперь нам надо прятаться, пока не доберемся до Картахены. С тех пор сестра каждую ночь просыпалась от кошмаров, и он сидел, укачивая ее, борясь с усталостью, напевая ей мамины песни.

Марта, было, зевнула, успокаиваясь, но внезапно опять застыла: «Cessez le feu! Tenez!» — сказала она незнакомым, металлическим голосом.

— Да вроде никто не стреляет, — недоуменно пробормотал Дэниел и почувствовал, как захолодели у него кончики пальцев. «Я вспомнил, — пробормотал

он. «Марта, я все вспомнил! Его звали Арлунар! Он учил меня стрелять из лука!».

— Это был мой отец, — тем же, незнакомым голосом, проговорила сестра, и, повернув к нему голову, — Дэниел вдруг испугался отражения огня в ее зрачках — добавила: «Он тут, Дэниел, рядом с нами, я это чувствую».

Чуть зашелестели листья, устилающие землю, и с той стороны костра Дэниел увидел желтые глаза ягуара.

Николас Кроу спешился и посмотрел на расстилающуюся перед ним синюю гладь моря.

Песок на берегу был снежно-белым, и он, наклонившись, потрогав воду рукой, хмыкнул:

«Теплая». Ник нашел какую-то палочку, и стал по памяти чертить на песке карту.

— Вот же я дурак, — пробормотал Ник. «Конечно, этот, как его, Алонсо де Пинеда тут уже был, давно, лет восемьдесят назад. Папа же мне рассказывал. Только он навстречу мне шел, отсюда до Веракруса».

Ник посмотрел на юг, и, тряхнув головой, усмехнулся: «Обидно столько отмахать, и возвращаться обратно. Теперь ясно, где я, вода пресная тут вроде есть, лук я у индейца забрал, не пропаду. Надеюсь, в Сент-Огастине, — он взглянул на север, — во Флориде, — нет никого, кто вспомнит папину шпагу».

Ник рассмеялся вслух и нежно погладил золоченый эфес. «Вы же мои хорошие, — сказал он наядам и кентаврам, — мы с вами не пропадем. Нет, не пропадем».

Капитан Кроу подозвал свою лошадку и потрепал ее между ушей. «Сейчас туда поедем, — указал он рукой на горизонт, — там свежей травы много, поешь вдоволь».

Лошадь удовлетворенно заржала, и всадник вскоре слился с простором прерии, что лежала вокруг него.

Дэниел тихо велел: «Марта, не двигайся, может, он уйдет еще».

— Это она, — девочка улыбнулась и вдруг, — брат вздрогнул, — так и стоя на коленях, откинув голову назад, — темные волосы коснулись земли, — запела на языке, который Дэниел уже слышал, — когда-то давно.

Дэниел смотрел на нее и внезапно вспомнил далекое, — то, что, оказывается, жило в нем все это время.

— А о чем ты поешь? — спросил он Арлунара. Мужчина и мальчик сидели рядом, и шаман показывал ему, как правильно сгибать древесину для лука.

Арлунар улыбнулся. «Пою, чтобы не было дождя, — ну, или если надо, чтобы был. Пою, чтобы океан стал тихим. Чтобы рыбы было много, и зверя тоже, и никто бы не был голодным».

Дэниел подумал и спросил, обведя рукой тихий, чуть щебечущий птицами лес — деревья уходили ввысь, к самым облакам: «А тут? Тут они тебя тоже слышат? Ну, небеса».

— Они меня слышат везде, где бы я ни был, — серьезно ответил шаман. Матушка и Миа рыбачили, сидя на берегу узкой, порожистой речки, поодаль.

— А Миа? — Дэниел посмотрел на распущенные по спине, темные волосы девочки. «Она тоже — как ты?».