Вельяминовы. За горизонт. Книга 1
Шрифт:
– Я предпочитаю кофе, – заметил он старому знакомцу, – в Лондоне, правда, его не умеют варить так, как в Италии. Даже в отличных отелях пока не справляются с простым эспрессо… – он кивнул в сторону стойки портье, темного дуба, – за настоящим кофе надо отправляться в Сохо…
Тупица вспомнил о выигрыше, в клубе «Фламинго»:
– Пять тысяч фунтов. Положительно, встречи с мистером Алленом приносят мне удачу. Адель ничего не знает… – у них с женой были разные банковские счета, – надо купить ей какой-нибудь подарок, в добавление к рождественскому, то есть ханукальному… –
– Американский ангажемент начинается после Песаха… – он задумался, – Адель присоединится ко мне для концертов. Надо заказать съемку от хорошего фотографа, того же Аведона, договориться с парикмахерами и гримерами… – Адель пела несколько недель в Метрополитен-опера, а потом начинала, с Генриком, тур по стране. Тупица наизусть помнил расписание:
– До четвертого июля мы заняты. В День Независимости мы даем приватный концерт, в Белом Доме. Потом надо снять особняк, на Лонг-Айленде. Или нет, дядя Меир говорил, что летом из Нью-Йорка все бегут на север. Американцы найдут для нас дом, на Кейп-Коде, под Бостоном… – к сентябрю Адель возвращалась в Ковент-Гарден. Тупицу ждали осенние выступления:
– Потом я лечу во Францию и Италию, – заметил он швейцарцу, – меня приглашает Гранд-Опера и театр Ла Скала… – Генрик напомнил себе, что надо связаться с израильским агентом. Они с Аделью хотели купить виллу, в Герцлии, на побережье Средиземного моря:
– Место новое, – сказал Генрик жене, – но у него большое будущее. В любом случае, это наша летняя дача, как говорит тетя Марта… – он улыбнулся, – важнее иметь бассейн и пляж, а не тесниться в городе… – побывав в десяти комнатах дяди Меира, у Центрального Парка, Генрик стал считать кенсингтонские апартаменты скромными:
– До войны я рос в просторной квартире, – сказал он Адели, – дом, в Хэмпстеде, тоже маленьким не назовешь. У нас появятся дети. Надо думать о загородном имении, как у тети Марты, в Мейденхеде… – они с Аделью, каждый месяц, аккуратно проверяли банковские балансы. Квартиру и счета они оплачивали пополам, бензин для спортивного Bentley Генрик брал на себя:
– В конце концов, это моя игрушка, – смеялся Тупица, – ты предпочитаешь такси… – Адель не любила водить.
Откинувшись на спинку бархатного дивана, он обвел глазами накрахмаленные скатерти, джентльменов, в отличных костюмах, холеных женщин, в дневных платьях, при шляпках:
– Некоторые даже носят перчатки, – весело подумал Генрик, – даму в брюках сюда точно не пустят. Здесь не Сохо, и не дешевые пабы, где собираются писатели и драматурги… – на подиуме перебирала струны арфистка:
– Я иногда играю в отелях, – Тупица подмигнул швейцарцу, – так сказать, по старой памяти… – Генрик любил, в конце деловых встреч, в гостиницах, послать записку портье. Он садился к пианино, вестибюль, восхищенно, замирал. Тупица наклонялся над клавишами:
– После выступления меня осаждает публика, толпа берет автографы, портье присылает букет… – он вспомнил колючий, резкий ветер, заснеженные рельсы, запах нечистот, гремящий
– Всех увели в газовые камеры, а про меня подумали, что я куча тряпья… – рука, с сигаретой, дрогнула, – близнецы вытащили меня в поездной сортир. На перроне нас встретил Ангел Смерти, то есть Отто фон Рабе… – рот наполнился холодной, с металлическим привкусом слюной:
– Близнецы видели его старшего брата, Максимилиана, в Мон-Сен-Мартене, когда их увозили из Бельгии. Нас повели в детский барак, я присматривал за цыганскими близнецами… – в ушах раздался мерный скрип качелей. Труба поднималась в низкое, серое небо, на сугробах лежала черная гарь. Генрик услышал озабоченный голос швейцарца:
– Вы побледнели, герр Авербах. Может быть, рюмку коньяка, погода очень изменчива… – Тупица отмахнулся:
– Ерунда, много репетиций, перед праздничными концертами. Итак… – он взял блокнот, в обложке крокодиловой кожи, – на чем мы остановились… – швейцарский делец нашел его через контору мистера Бромли. Юристы занимались обеспечением контрактов Генрика и Адели. Тупица сразу вспомнил венские концерты:
– Сейчас мы встретились в более приятной обстановке, – сказал он дельцу, за обедом, – я с удовольствием выполню обещание… – речь шла о двух приватных выступлениях, на горной вилле швейцарца:
– В марте, – подытожил Генрик, – мой агент свяжется с Цюрихом и Женевой. Думаю, там обрадуются такой возможности… – он подумал, что стоит сделать сюрприз Адели:
– Мы никогда не катались на лыжах. Съездим в Альпы, на несколько дней, остановимся в люксе, наймем инструктора… – швейцарец передал ему чек, с авансом за выступления. Генрик отозвался:
– Остальное оплатите банковским переводом. Обратитесь в контору Бромли, вас снабдят номером моего лондонского счета… – швейцарец тоже закурил:
– Учитывая репутацию наших банков, – он, со значением, помолчал, – я был бы рад организовать протекцию, в Цюрихе. Мои знакомые управляющие помогут клиенту, вашего калибра… – Генрик хмыкнул:
– Я подумаю… – за спиной официанта, толкающего тележку с десертами, он заметил знакомую, каштановую голову, воротник, коричневой норки:
– Что здесь делает Адель… – Генрик нахмурился, – почему она пришла днем, в гостиницу… – он поднялся, поправив галстук:
– Прошу прощения, минутное дело… – Тупица прошагал в отделанный мрамором вестибюль:
– Зачем она болтается в отеле… – Генрик раздул ноздри, – она ничего не говорила, насчет дневных планов… – он нагнал жену рядом с крутящейся дверью. Цепко схватив Адель за локоть, Генрик заставил себя улыбнуться:
– Не ожидал тебя встретить, милая… – на ее щеках горели красные пятна, от шубки пахло табаком:
– Адель не курит, и при ней никто не курит. Где она была? Наверху, в номере… – рука все сильнее сжимала мех, – она что, изменяет мне… – Адель сглотнула:
– Здравствуй, милый. Я… я навещала косметический салон, – нашлась девушка, – по соседству. Решила выпить кофе, но все столики заняты… – она увидела недоверчивый, холодный огонек, в серых глазах мужа: