Верь мне
Шрифт:
— В смысле? Она здесь, что ли?
— Ну да. Вроде…
Горский смотрел на девушку, девушка — на него. Кажется, она и сама удивилась собственному открытию — уж слишком позднее время для начальства, но она ведь не помнит, чтоб Арина уходила.
— И где ж она?
— Может, в кабинете…
— Вроде, может… — передразнил Горский.
Он же видел, что свет в ее кабинете не горел. Может, окна перепутал? Как бы то ни было, он тут же воспрял духом и направился к ажурной винтовой лестнице, ведущей в административную часть здания.
Тяжелая
— Арь, — осторожно позвал он в темноту.
Темнота ответила молчанием. Горский щелкнул выключателем и вошел в кабинет. На рабочем столе его жены кавардак — вперемешку валяются прайсы, буклеты, каталоги и образцы тканей. Беспорядка за Ариной Горский еще ни разу не замечал. Пару раз он уже был здесь — всегда все было аккуратно сложено: бумажки — по папочкам, папочки — по шкафчикам… Нет, если б она уехала, она бы прежде все со стола убрала б. Горский обернулся, огляделся…
Его пропажа нашлась в дальнем углу — Арина мирно спала на диване, не замечая ни яркого света, ни гостя в своем кабинете. Устала. И так всю неделю не высыпалась рядом с ним, а тут еще работы навалилось — вот и не выдержала, прилегла на полчасика да, видимо, так бы до утра и проспала, если б не некоторые, решившие сон ее потревожить. Горского так и подмывало перенести ее на кровать в своем номере — там и удобнее, и случайные посторонние не застанут свою начальницу в столь беззащитном виде. Но стоило ему только сделать шаг к Арине, как она вдруг зашевелилась и открыла глаза, тут же зажмурившись от яркого света. Перевернулась на спину и посмотрела, щурясь, на него.
— Горыныч?
Растерянная, заспанная, в чуть помятой белоснежной рубашке с так удачно расстегнувшейся на груди пуговичкой, в чуть задравшейся юбке… Красивая у него жена и настоящая, без осточертевших женских уловок и жеманства. Другие из кожи вон лезут, чтоб понравиться, привлечь к себе внимание — то позу повыгоднее примут, то наряд пооткровенней напялят, а эта ж даже не догадывается, как вопиюще естественна и красива сейчас в своей беззащитной полусонной растерянности.
— Ты чего улыбаешься как чеширский кот? — вздохнула Арина.
А как ему не улыбаться? Видела б она себя сейчас! А еще он рад до чертиков, что она не уехала, и неважно, что удержало ее здесь — работа или все-таки желание его дождаться — он просто рад, что она еще здесь, опять с ним рядом.
— Женщина, а тебя что, из дома выгнали?
И улыбается хитро-хитро… Гад!
— Ну и шуточки у тебя, Горский…
В голосе ее усталость, на лице одно желание — поспать. И все-таки надо вставать. Арина села, юбку поправила, огляделась… За окном темно уже совсем. Ночь?
— Сколько сейчас времени?
— Да одиннадцать уже.
Она вздохнула в ответ. Домой надо
— Хочу в душ и спать. А доехать до дома нет никаких сил…
Не ему сказала — себе, еле слышно вздохнув при этом.
Горский посерьезнел, когда по глазам ее уставшим понял, что действительно ей нужно отдохнуть, да и вообще, не мешало бы взять пару выходных. Первой мыслью было предложить отвезти ее домой. Но подумал, поразмыслил… Взглянул на чашку с недопитым кофе на столике…
— Ты ела сегодня что-нибудь? — спросил он.
Арина ответила лишь растерянным взглядом, но и без слов, кажется, все ясно. Горский встал и протянул руку:
— Пойдем.
— Куда?
— Ко мне в номер. Душ примешь, а я пока еду закажу.
— Нет, Горыныч, — замотала она в ответ головой, — никуда я с тобой не пойду — я домой поеду.
— Успокойся, я не буду приставать. Я отвезу тебя домой, — кивнул Горский. — Но сначала ты поешь.
— Да не хочу я есть — спать хочу.
— Поспишь. Но сначала поешь. Арин, кофе — это не еда. Или ты голодом решила себя заморить?
— Тебе-то что? Вживаешься в роль заботливого мужа? Горыныч, я тебя как облупленного знаю — оставь эти уловки для кого-нибудь другого.
— Арь, какие уловки, а? Я могу тебя просто накормить?
Честно говоря, она слукавила — есть тоже хотелось, очень! За весь день Арина даже до ресторана в собственном отеле не добралась, но все-таки сейчас она колебалась, недоверчиво глядя на протянутую руку — уж больно подозрительно заботливым стал ее Горыныч.
— Ладно, — сдалась она, наконец. — Только…
— Примешь душ, поешь, и отвезу тебя домой, — заверил Горский, и тогда в протянутую ладонь его легла Аринина ладошка.
Глава 40
Горский привел ее в номер и тут же, как и обещал, отправил в душ. Самое время позвонить в ближайший ресторан и заказать что-нибудь к позднему ужину, но вместо этого он вдруг поймал себя на том, что как мальчишка в пубертате стоит сейчас под дверью и… прислушивается.
Арина даже дверь на защелку не закрыла. Неужели совсем перестала видеть в нем мужчину? Или же настолько устала, что попросту забыла запереться, отвыкнув от мужского соседства? А, может, она вовсе не против, если он зайдет?
Он вдруг отчетливо представил, как сейчас за дверью его жена неспешно расстегивает пуговички, снимает с себя рубашку, стягивает юбку… За дверью послышался шум воды, а разгулявшееся воображение в красках нарисовало, как струйки бегут по ее телу, обволакивая, обнимая… Вместо него. Горский смотрел на дверь в ванную, помня, что она не заперта, и так хотелось войти… Он почти на сто процентов уверен, что случись это — Аринка посмотрела бы на него испуганно, прикрыться попыталась бы… Тогда бы он подошел, прямо в одежде шагнул бы к ней под воду и просто начал бы целовать, пока стыд ее не отступил бы, пока руки ее не обняли б его за шею, пока губы упрямые, гордые, не начали бы с жадностью отвечать на его поцелуи. Горский замотал головой, гоня совсем уж неприличные мысли о том, что было бы потом — он все-таки обещал накормить свою жену, а не совратить. Неохотно отойдя от двери, он достал телефон.