Весь Карл Май в одном томе
Шрифт:
Вождь шошонов был явно польщен этим поручением, хотя, как всегда, вел себя сдержанно. Вместе с тридцатью своими воинами он остался у входа в каньон и сразу же начал обследовать местность, чтобы принять все необходимые меры предосторожности. Земля в каньоне оказалась такой скалистой, что о заметании следов не стоило беспокоиться, а у выхода из каменного коридора плотной стеной вставал густой лес, такой дремучий, что найти в нем подходящее укрытие не составило никакого труда.
С остальными Олд Шеттерхэнд быстро проехал каньон. Расщелина была невелика, и, остановившись у выхода, можно было спокойно наблюдать за входом. Там, где проход расширялся, снова образуя широкий перевал, почва оказалась
Олд Шеттерхэнд поддал жеребцу шенкелей, заставляя его даже пританцовывать, — чтобы следы оставались более четкими и бросающимися в глаза.
— Но, сэр, — подал голос Толстяк, — разве ваш план изменился? Мне кажется, мы собирались остановиться на выходе из ущелья!
— Мы обязательно это сделаем. А пока проедем еще немного и позаботимся о том, чтобы оставить хорошие следы! По правде говоря, меня удивляют ваши вопросы, мастер Джемми. То, что я делаю, по-моему, должно быть понятно.
Он гнал коня еще с четверть часа. Потом вдруг осадил его, повернулся к остальным и спросил:
— Итак, господа, теперь вы поняли, почему я так долго ехал вперед?
— Чтобы запутать апсарока, если они вздумают выслать разведчика, не так ли? — первым подал голос все тот же Джемми.
— Именно так. Апсарока не рискнут двинуться в каньон, прежде чем с помощью разведчиков не убедятся, что впереди все спокойно. Полагаю, что эти разведчики будут ожидать засаду, а посему поведут себя вдвойне осторожно. Нам ни в коем случае нельзя дать себя обнаружить, поэтому мы не станем чинить им препятствий, а терпеливо подождем, пока все они не окажутся в проходе.
— А чем займемся сейчас?
— Пока вернемся к выходу из каньона, но, естественно, не по этим следам. Здесь мы свернем в сторону, в лес. Следуйте за мной!
Склоны боковых стен перевала были не очень крутыми — подняться по ним можно было даже верхом. Олд Шеттерхэнд так и сделал. Преодолев немалое расстояние, охотник повернул коня обратно, к каньону. Когда он остановился, его группа оказалась над выходом из скального коридора. Отсюда, даже верхом, за несколько секунд они могли очутиться внизу и занять оборону у расщелины.
Всадники спешились, привязав животных к деревьям. Сами же расположились на мягком мху. Белые, как всегда, собрались вместе. Лишь Вокаде присоединился к ним; из шошонов же ни один не рискнул присесть рядом.
— И сколько же нам так ждать? — осведомился Толстяк.
— Можно подсчитать достаточно точно, — ответил охотник. — С наступлением дня апсарока станут искать своих двух разведчиков. Пока они узнают, что произошло, пройдет добрых часа два. Придя туда, где мы насыпали два могильных холма, они разберут их и обыщут все вокруг. Будем считать, что на это и на совет, который они обязательно будут держать, уйдет час, а значит, у нас в запасе примерно три часа. Чтобы добраться сюда от места нашего лагеря, нам понадобилось пять часов. Если противник поскачет в том же темпе, что и мы, через восемь часов, если считать от рассвета, они будут здесь. Стало быть, с настоящего момента до их появления у нас осталось еще приблизительно пять часов свободного времени.
— Ого, целая вечность! И чем же мы займемся?
— Что за вопрос! — вмешался Хромой Фрэнк. — Поговорим об искусстве и науке. Это лучшее, что можно сделать. Такие беседы просветляют голову, облагораживают сердце и не только обуздывают темперамент, но и закаляют характер, что весьма необходимо, если не хочешь порхать по ветру житейских бурь. Ни искусство, ни науку я никогда не дам в обиду! И то и другое — мой ежедневный хлеб, мое начало и мой конец, мой… брр! Несет похлеще, чем от наскоро
Он огляделся и заметил Боба. Тот оперся о дерево, под которым как раз и сидел саксонец.
— Прочь отсюда! — вскричал он. — Как можешь ты прислоняться к моему дереву? Или ты думаешь, что я взял свой нос напрокат в лавке маскарадных костюмов? Иди отсюда! Гвоздика, резеда, цветочки незабудки — ничего не имею против. Но сунуть скунса во флакон с нюхательной солью я не пожелаю даже любительнице самых изысканнейших ароматов!
— Массер Боб пахнуть хорошо, очень хорошо! — оправдывался негр. — Массер Боб не вонять. Массер Боб помыться в вода пеплом и жиром медведя. Массер Боб быть славный, элегантный джентльмен!
— Если ты сейчас же не исчезнешь, я пальну в твое смрадное тело из обоих стволов!
— Иисус, Иисус! Не стрелять, не стрелять! — взмолился негр. — Массер Боб уже уходить, массер Боб сесть далеко отсюда.
Негр поспешил удалиться на приличное расстояние, где, надувшись, сел.
Коротышка-саксонец вновь повторил свое предложение поговорить об искусстве и науке, но Олд Шеттерхэнд на это ответил ему:
— Мне кажется, мы можем использовать время с большей пользой, ведь мы не спали прошлой ночью, а потому ложитесь, господа, на бочок и попробуйте вздремнуть. А я буду вас охранять.
— Вы? Почему именно вы? Разве вы больше других покачивались в объятьях мосье Орфея! — искренно удивился Фрэнк.
— То есть Морфея [146] , — поправил Джемми.
Фрэнк метнул в сторону последнего уничтожающий взгляд.
— Вы снова тут как тут! — воскликнул он. — Почему же мои фразы никто, кроме вас, не передефиндирует? [147] Что вы привязались с вашим Морфеем! Я совершенно точно знаю, как это должно называться. Я был членом союза певцов, который назывался «Орфей». Если им удавалось допеть до конца, а это случалось лишь тогда, когда между нотами не было больших пауз, они сами спокойненько засыпали. Такой союз певцов — лучшее средство от бессонниц, потому я и величаю Орфеем все, что касается сна!
146
Морфей (миф., греч.) — бог сновидений, сын бога Гипноса; в античном искусстве изображался в виде старика с крыльями; иносказательно Морфей — сладкий сон. Выражение «в объятиях Морфея»— во время сна. Хромой Фрэнк путает Морфея с Орфеем (греч.) — мифическим фракийским певцом, изобретателем музыки и стихосложения.
147
Фрэнк, похоже, хотел сказать «не передефинирует».
— Ладно, покончим с этим! — Толстяк блаженно улыбнулся, растянувшись во мху во весь свой маленький рост. — Я лучше посплю, чем буду щелкать ваши «ученые» орехи.
— Да, такие орешки вам не по зубам. Чем меньше знаешь, тем меньше можешь. Спите, спите, мировая история не потерпит при этом большого урона.
После тщетных попыток найти кого-нибудь, кто стал бы восторгаться его духовным превосходством, Фрэнку ничего другого не оставалось, как тоже поудобнее устроиться и попытаться вздремнуть. Совету Олд Шеттерхэнда последовали и шошоны, и вскоре заснули все, кроме белого охотника. Даже лошади завалились на бок или свесили головы. Трудно было представить, что всего лишь через несколько часов здесь могла разыграться кровавая драма.