Вик
Шрифт:
Как и предполагалось, ему это не понравилось.
Челюсть Роама застыла, и в тот момент, когда он поднял руку, его головорезы двинулись вперед.
— Я не знаю, где ты прячешь свои яйца, учитывая, что их гребаный размер, но…— Когда его головорезы окружили его, они полезли в карманы своих пальто, и неудивительно, к чему они готовились. — Ты не предъявляешь требований. Ты не в том положении, чтобы сделать что-то большее, чем просить у меня прощения и предлагать свое вечное рабство. С чего ты взял, что я соглашусь на это?
Бл*дь, он был мудаком.
Это
— Потому что, если ты этого не сделаешь, я позвоню. Этот звонок будет переадресовываться и переадресовываться снова, пока ты не окажешься застрявшим в грязи, неспособным двигаться в любом направлении по своей территории, не причинив себе очень неприятных беспокойств.
Это, я видел, привлекло его внимание.
Дерзость, которая была в нем всего мгновение назад, начисто испарилась, когда он нахмурился. И когда я говорю, что Роам колебался, он именно это и делал.
— Объясни мне это.
Дерьмо. С удовольствием.
— Видишь ли, — я отвернулся от него и начал расхаживать по комнате, уточняя: — Мы с тобой из одного поколения, но у нас были очень разные идеалы. Наша мораль, как масло и вода. И пока ты боролся за власть… — Я встал между Сашей и Львом. — Мы устанавливали прочные связи, поддерживали растущую дружбу и укрепляли контакты. — Я пристально посмотрел на этого стойкого мужчину. — Думаешь, ты был моим последним вариантом? — Я подавился смехом. — Ты был моим первым. — Мой тон понизился, когда я окинул его взглядом по всему телу. — Потому что ты был самым простым.
Выражение лица Роама стало жестким.
— Переходи к делу, Виктор, и быстро, пока ты мне не надоел, и я не начал оформлять эту комнату в моем любимом цвете — красном.
Хорошо. Отлично. Вот оно.
— К востоку от «Учеников» находится территория «Армии шинелей». На западе — территория «Солдадас де Сатана». Прямо перед вами? Это земля «Выдающихся гадюк». И за твоей шестеркой местность Малоккио. — Роам никак не отреагировал на то, что я выплескивал знания, которые я узнал по пути, но я надеялся, что получу реакцию на то, что собирался ему рассказать. — Эти твои тропинки довольно милы. Ты получил лучшее расположение в лучшей части города. Должно быть это приятно. — Я облизнул губы и не сводил с него глаз, когда произнес: — Было бы обидно, если бы тебе запретили выходить оттуда.
То, как изменилось выражение лица Роама, удовлетворило меня так, что я не смог бы описать.
Саша хладнокровно произнес:
— Было бы трудно вести бизнес только в радиусе десяти кварталов.
— Даже невозможно, — клинически добавил Лев.
О, да. Я видел, как винтики и шестеренки вращались в его голове. Он думал и думал усердно.
Выражение лица Роама дрогнуло всего на мгновение, прежде чем он выпрямился, а затем заявил сверхуверенно:
— Ты блефуешь.
Блефовал ли я? Готов ли он рискнуть своей торговлей? Я не был так уверен. И судя по его виду, он тоже.
— Я? — спросил я его, прежде чем повернуться к Саше. — Неужели
На что Лев ответил отстраненно:
— Нет. Это не так. Брат.
И просто чтобы доказать это, я дернул подбородком в сторону мужчин, стоящих в стороне. Не говоря ни слова между нами, они достали свои мобильные и стали звонить, включив громкость каждого из своих устройств.
Алессио включил громкую связь в телефоне.
— Роам. Страйкер здесь, — поприветствовал лидер «Выдающихся гадюк». — Что я могу сказать, мой друг? Метка есть метка. Это наш путь. Все долги должны быть выплачены.
И челюсть Роама дрогнула.
Затем Филипп поднял свой собственный сотовый.
— Приветствую тебя, Роам, — произнес Артур, британский эмигрант, который был новым лицом «Армии шинелей», со своим величественным акцентом. — Я надеялся, что до этого не дойдет, но «Хаос» и моя семья уходят корнями далеко в прошлое. Боюсь, гораздо дальше, чем мы с тобой.
Роам закрыл глаза, и напряженное выражение его лица говорило о том, что он готов сорваться с места.
Ларедо положил еще один телефон на стойку.
— Привет, Роам. Каталина Акви, — сказала рослая женщина-матриарх «Солдадас де Сатана». — Ты знаешь, что ты мне нравишься, Роам. В этом нет ничего личного.
И когда Роам открыл глаза, он устремил на меня свой черный, нечеловеческий взгляд и произнес слова, сказанные мне не так давно.
— Бизнес редко бывает честным, Кэт.
Когда Ларедо поднял мой собственный телефон, Этторе, капо Малоккио, вздохнул, явно не желая начинать войну со своим ближайшим союзником.
— Слушай, Роам. Я безумно полюбил тебя, но это было неизбежно. Мои яйца в тисках, и я не хочу, чтобы они были отрезаны начисто. — Затем он искренне сказал: — Мне очень жаль.
Роам опустил ошеломленное лицо и начал смеяться, наконец поняв, что то, что произошло дальше, было его решением и только его.
Насколько сильно он жаждал войны?
Достаточно, чтобы потерять все?
Я не знал. Он был достаточно сумасшедшим, чтобы стремиться и к войне, и к победе.
Роам наконец поднял голову, и когда он начал медленно кивать, сжав губы, я мог видеть это. Он был удивлен. В его взгляде было что-то еще. Своего рода признание. Он выглядел почти впечатленным.
Я слегка пожал плечами.
— Скажи мне, что я блефую. — Борьба нарастала в нем, но я был здесь не для этого. Я был здесь ради нее, но показать это было вишенкой на торте. — «Хаос» был огромной фирмой. Мы управляли этим гребаным городом. Мы справлялись с этим хорошо; мы правили со стилем. Мы сделали все правильно. И пока ты собирал своих сломанных кукол, мы собрали могущественных союзников. Те, которые остаются верны нам, потому что мы не заставили их подчиняться и не требуем уважения. Мы предложили свою поддержку. Мы заслужили эту поддержку в ответ.