Викинг. Бог возмездия
Шрифт:
Потом Бьорн и Агнар Охотник подтащили за рога старого быка к скалам; Карстен тянул веревку, привязанную к шее, Хаук и Бодвар подталкивали животное сзади, а бык выгибал спину, чтобы казаться больше и всех напугать. Сигурд видел, что на мужчин и женщин это произвело впечатление – они посчитали быка достойным жертвоприношением, и юноша не пожалел о серебре, заплаченном крестьянину из маленькой деревушки. Яростное, сильное животное отчаянно бодалось, так что Бьорн и Агнар лишь с огромным трудом удерживали его, когда подошел Свейн с топором на длинной рукояти и нанес мощный удар тупой стороной по черепу
Ошеломленное животное упало на колени. К нему тут же подошел Асгот с острым кривым ножом и перерезал толстые вены быка так, чтобы кровь стекала в чашу в руках Вальгерды. Алая жидкость пролилась на скалы, холодный воздух затуманился от жаркой крови, и Сигурду в нос ударил пьянящий запах. Чаша моментально наполнилась до краев, и Асгот с Вальгердой стояли в луже крови, часть которой потекла по скале, в море.
Понимая, что животное больше не сумеет причинить им беспокойства, Бьорн и Агнар отпустили рога; бык, громко фыркнув в последний раз, рухнул на землю, и его вытаращенные глаза закрылись. Асгот и Вальгерда встали на колени в алые лужи, и годи начал сгибать одну из передних ног быка, чтобы из раны на шее вылилось больше крови, хотя чаша в руках Вальгерды уже переполнилась, а руки стали алыми.
Когда они закончили, годи взял чашу у Вальгерды, вытащил из-за пояса связку березовых веток и подошел к членам отряда, молча стоявшим с широко раскрытыми глазами. Опуская ветки в чашу, он принялся разбрызгивать кровь, стараясь, чтобы та попала на лица, и, хотя жидкость была теплой, все вздрагивали от ее прикосновений, и каждый чувствовал, что наполняется сейдом, потому что за ними наблюдали боги.
Покончив с воинами, Асгот обрызгал кровью носы «Морской свиньи» и «Морского ежа», призывая Одина Сигдира, Дарующего Победу, а потом другого бога, о присутствии которого просил Сигурд, чтобы он вместе с ними принял участие в кровавых сражениях. Это был Видар, сын Одина, тот самый, что, как утверждают мудрецы, должен убить волка Фенрира, когда наступит Рагнарёк.
Когда Асгот призывал Видара, его переполняла ярость, он скрипел зубами, и многие испуганно прикасались к железу.
Но Сигурд не боялся. Он стоял с высоко поднятой головой и прямой спиной и слушал, как Асгот рассказывает богу о том, что они отправятся в Хиндеру – их маленький отряд против армии воинов ярла. И на их устах и устах их юного вождя будет имя Видара, оно пройдет с ними сквозь пение мечей и грохот щитов. Ярл Рандвер заплатит кровью за то, что совершил. Он будет страдать, будет истекать кровью и умрет. Потому что Сигурд разбудил богов. Близится час расплаты.
Ведь Видар – бог возмездия.
Кровь быка высыхала на их лицах, в ушах все еще звучали заклинания Асгота. Улаф посмотрел на Сигурда, который и без слов знал, о чем думает его друг. Холодная рука сжала сердце юноши.
– Сейчас? – спросил он.
– А разве будет лучшее время? – спросил Улаф, изогнув бровь, ставшую похожей на Бифрост.
– А если они откажутся? Мы уничтожим все сделанное нами, – сказал Сигурд.
– Боги сейчас среди нас, – сказал Улаф, пристально глядя на него. – Они не откажутся.
Сигурд чувствовал себя таким же ошеломленным, как бык после удара топора Свейна.
– Нам предстоят суровые
Улаф говорил разумные вещи – ведь если в Хиндере все сложится против Сигурда, ярл Рандвер может предложить сохранить жизнь его хирду, даже заплатить им, если они станут частью его войска. Сигурд сомневался, что стоящие рядом с ним люди предадут его, но, если они принесут ему клятву верности, он сможет не опасаться подобного исхода – так защищает кольчуга, надетая поверх кожи и шерсти.
– Что я должен сделать, дядя? – спросил он.
– Ничего, парень, – сказал Улаф. Кое-кто из команды обращался к богам, они прикасались к амулетам и что-то бормотали в бороды; другие облегчались, стоя на краю причала; третьи забирались на борт «Морской свиньи» или «Морского ежа», готовясь к отплытию. – Просто стой тут и старайся выглядеть, как твой отец, остальное предоставь мне.
– А если они откажутся? – снова спросил Сигурд.
Несмотря на все, что произошло, он чувствовал себя, как юноша, который просит, чтобы отец взял его в свою команду, и получает отказ.
Улаф пожал плечами.
– Если они откажутся, я брошу их на съедение крабам, чтобы составили компанию толстому борову Тенгилу.
Сигурд не сумел сдержать улыбки.
– В таком случае, мы выступаем против ярла Рандвера и его немалого войска.
Улаф усмехнулся, и в его глазах загорелся огонь.
– Да помогут им боги, – сказал он.
Затем он повернулся и приказал всем собраться возле Сигурда, сказав, что им нужно кое-что сделать перед отплытием из Осойро. Воины недоуменно переглядывались и бормотали под нос вопросы – ведь жертвоприношение было сделано, дул попутный ветер, и они не понимали, что могло помешать им выйти в Бьорнафьорд, раскинувшийся перед ними, точно отполированное солнцем железо.
– Ступите ли вы на борт этих великолепных кораблей, – спросил Улаф, что вызвало смешки, – прежде чем отдать Сигурду то, что вы ему должны?
Услышав его вопрос, кое-кто нахмурился, но Свейн, Аслак и старый Солмунд понимающе переглянулись – ведь они были с Сигурдом с самого начала, когда их глаза ел дым, поднимавшийся над «Дубовым шлемом», домом его отца.
– Можете ли вы принять сияющее боевое снаряжение, превосходные бриньи от человека, давшего их вам; человека, чья хитрость и боевое мастерство принесли нам столь необходимую победу, хотя вы не отдали ему самого меньшего из того, что должны? – Слова Улафа было тяжело слушать Хауку и его людям, но они понимали, что он прав.
– Я знаю, что сейчас будет, – пробормотал Бьярни.
– Вы можете сражаться за ярла двадцать зим и отрастить белые бороды у его очага, но не получить такой добычи. – Улаф указал на Бьярни, Бьорна и других воинов, которые еще совсем недавно являлись беглыми преступниками и прятались в самом дальнем конце Люсефьорда. – Вы думали, что ваша честь давно утрачена и у вас никогда не будет возможности стать достойными ваших предков и создать себе собственное имя. – Он скрестил на груди мускулистые, покрытые шрамами руки, и его лицо превратилось в каменную маску. – Вы уже не рассчитывали увидеть Вальхаллу.