Виксаныч (сборник)
Шрифт:
И еще я был уверен, что за год мне удастся преодолеть ее стеснительность. Трудно представить себе пьесу, в которой женская роль так или иначе не была бы связана с любовью.
Я думал, что, сыграв десяток таких ролей и этюдов, она привыкнет и перестанет краснеть. Ничего подобного! На показах приходилось использовать грим, а на экзаменах добавлять толстенный слой пудры.
У нас на курсе перед открытием занавеса вместо вопроса «Все готовы?», я спрашивал: «Веру напудрили?». Когда ребята отвечали «да», это означало, что все готовы. Занавес. И вот такой девочке мне придется сообщить,
Я очень боялся, что она расплачется, – я бы не выдержал ее слез.
Но она держалась молодцом. Только спросила:
– Виксаныч, когда я привезу документы, я смогу учиться со своим курсом?
Я клятвенно пообещал ей это. И она уехала.
Осенью, когда начались занятия, Вера не появилась. Мы очень волновались за нее, писали ей письма, но ответа не получили.
Вместо ответа к нам нагрянула милиция. Они перерыли весь отдел кадров и наткнулись на документы Веры Винниковой. Документы, касающиеся ее учебы. Они есть. А ее личных документов нету.
Они приходят к директору.
– Откуда эта девушка? Где прописана?
– Понимаете, – отвечает он им и начинает рассказывать ее историю.
– Какое вы имели право принимать ее без документов?
– Понимаете, – опять говорит он им и объясняет, что есть талантливые люди… Что наше училище…
– Понятно, – прерывают его милиционеры. – Мы заберем ее фотографию, а вам оставим наш телефон. Как только она появится, немедленно сообщите нам.
– А что, собственно, случилось? – спрашивает директор.
– Ничего, кроме нарушения паспортного режима, – отвечают милиционеры. – Вам мало? Тогда не забудьте позвонить.
Прошла еще неделя, и однажды в коридоре училища я вижу Веру Винникову. Собственной персоной. Она бежит ко мне с новеньким паспортом в руке.
Подбежала, кинулась мне на шею, чмокнула в щеку и тут же, отскочив, густо покраснела. И от смущения затараторила:
– Виксаныч, я достала все-все документы! – Она открыла сумочку. – Вот аттестат, вот справка, вот свидетельство… Виксаныч, помните, вы обещали…
– Конечно помню! – радостно подтвердил я. – Где ты так долго пропадала? Почему не ответила на письмо?
– Какое письмо?
– Мы послали письмо. Мы же волновались…
– Куда послали?
– Тебе домой. Ты разве не получала?
– Да что вы? Я же дома не жила. Я окончательно поругалась с отцом.
– Но почему все же так долго?
– Виксаныч, это так трудно было… Вы давно меняли документы?
– После войны.
– А-а-а… Попробовали бы сейчас…
– Ладно, беги к ребятам. У них сейчас физкультура, они в зале, – сказал я, а сам побежал к директору.
– Вера приехала! – сообщил я ему.
Директор стоял лицом к окну и молчал. Даже не обернулся. Наконец сказал:
– Знаю, я видел ее в окно. И уже позвонил в милицию.
– Зачем? – У меня совсем из головы вылетел визит милиционеров.
– За тем, что я директор. Тебе мало?
Минут через пять приехали милиционеры. В штатском. Пять человек. Они вошли в кабинет директора, и старший сразу спросил:
– Где она?
– Со своим курсом, – ответил директор.
– Но вы можете мне объяснить, зачем она вам так нужна? –
– Мы из уголовного розыска, – сказал старший. – Пять лет мы ловим опасную рецидивистку. И все пять лет она уходит от нас, как сквозь пальцы. Она знакомится с людьми, входит к ним в доверие, а потом обворовывает их. Причем, если это командировочный, она успевает наведаться к нему домой, пока он здесь разбирается и занимает деньги на билет, и очищает его дом.
– А почему вы уверены, что это наша Вера?
– А мы и не уверены. Просто один из потерпевших – москвич, в конце лета снова приехал в Ярославль в командировку и на набережной столкнулся с девушкой, после знакомства с которой его и обворовали. Так вот эта девушка заявила, что она его знать не знает и никогда не видела. Только после этого он рассказал про нее в милиции. Мы опросили других пострадавших. Оказалось, что все они были знакомы с красивой, милой и доброй девушкой. Но никто из них не подумал на нее.
– Вы сказали, что она рецидивистка, – вступил я в разговор. – Сколько же ей лет?
– Все говорят по-разному. Кто считает, что ей двадцать пять, кто дает под тридцать…
– Нет! Что вы! – загалдели мы с директором хором. – Нашей Вере восемнадцать-девятнадцать! Она год с небольшим как школу окончила.
– Ну что ж, – говорит милиционер, – мы зададим ей несколько вопросов, и все.
– Только я вас очень прошу, – говорит директор, – сделайте это так, чтобы не травмировать ни ее, ни ребят. Поймите, это театральное училище. Наши студенты все воспринимают несколько острее…
– А вы пригласите ее в ваш кабинет.
– Хорошо, я пошлю секретаршу. Сейчас будет звонок.
Этот звонок будто у меня в голове прозвенел. Я словно очнулся, когда двое дюжих молодцов встали по бокам двери, а двое других заняли позицию у окон. До этого момента я просто с интересом слушал рассказ о какой-то рецидивистке и разглядывал сыщиков, которых впервые видел за работой. И все это было далеко от меня, от Веры, даже от директора. Когда же со звонком мизансцена в кабинете директора мгновенно изменилась, я вдруг представил, как сейчас сюда войдет Вера, как ее схватят за руки, будут задавать вопросы, нет, не так, – будут производить допрос, а я стану участником этого допроса!
И вот выясняется, что это ошибка. А девочка напугана, слезы, истерика. А я? Что я буду делать? Утешать ее? Не плач, все закончилось. У кого закончилось? Это у них закончилось. А у меня с Верой впереди еще три года! Как же я ей в глаза буду смотреть? Что мне делать?
Уйти я не мог. У дверей стояли милиционеры. В приемной открылась дверь… Что мне делать? Стоять, как эти четверо, у дверей и окон, или сесть вместе с директором и старшим?
Я сел и почувствовал, что покраснел до корней волос. Когда раздался стук в дверь, я уже пылал и дымился. Перед глазами стояла пелена, сквозь которую я увидел Веру Она вошла такая веселая и счастливая, кажется, начала что-то говорить не то мне, не то директору, но, заметив посторонних людей, повернулась, чтобы уйти. Увидела двоих у дверей и сразу все поняла. Я по спине увидел, что она все поняла! Она снова повернулась к нам…