Винчестер
Шрифт:
- Ким, глянь! – заяц указывал на гермодверь, полузасыпанную песком и цементной пылью.
- Туда! – скомандовал кореец. – Взялись!
Срывая ногти, мы уперлись в металлические края и принялись раскачивать тяжелую дверную пластину. Рывок! Второй! Ухнув и застонав, дверь подалась. Ким успел захлопнуть ее за нами прямо перед мордой первого прорвавшегося в коридор морлока. Заяц задвинул несколько затворов и прислонился к двери, хватая ртом воздух.
Кореец отодвинул толстую пломбу в центре двери –
Бункер, где мы оказались, явно предназначался для избранных: перед нами вытянулся утопавший в коврах коридор. Убранные в защитные сетки бра напоминали стеклянные ландыши, с потолка торжественно росли позолоченные люстры. Даже кафель здесь не покрывал стены, а украшал их.
- Ничо так! – оценил Заяц. – пошли посмотрим, что в комнатах. Все равно здесь надолго застряли…
За первой же дверью нас встретил гостиничный номер класса «люкс». Двуспальные кровати, минибар и глухонемая телерадиосистема. Заяц нетерпеливо загремел предметами роскошного быта.
- Нашел! – крикнул он.
На черный день человечества избранные приготовили себе ящики французского вина, килограммы сухофруктов, шоколада, печенья и конфет.
- И дали мальчишу-плохишу коробку печенья и банку варенья, - вспомнил я детскую книжку из несуществующей больше страны, - сидит мальчиш-плохиш, жрет…
- Это кто плохиш? – Заяц обиженно набивал рот шоколадом.
- Да так, вспомнил одного писателя. Ты его уже не застал, малец, - сказал я.
Заяц завопил, что он 84 года рождения. Всего пять лет разницы, отметил я и удивился, как быстро все меняется. Так, наверное, будут удивляться наши потомки, оказавшись здесь под землей, после Большого Взрыва человеческой тупости.
- Странно, - сказал Ким, не отрываясь от дверной линзы, - они уходят…
- Кто?
- Твари уходят… будто их что-то напугало…
Заяц сунул в карман его куртки горсть шоколдадок в разноцветной фольге.
- На, похавай…
- О, черт…
Я удивленно уставился на несгибаемого корейца, не поверив своим ушам – его голос дрогнул.
Заяц застыл, выпучив на него глаза.
- Вечный, - тихо сказал Ким, - никто другой так бы их не напугал…
Дверь бункера рухнула с одного удара.
На пороге возвышалась темная фигура человека в длинном плаще, давно уже заношенного в лохмотья. Его лицо закрывал респиратор, на лоб и плечи падали черные засаленные пряди волос. Человек сжимал в руках большой кусок ржавого рельса.
Силуэт излучал ужас, как реактор радиацию.
Вечный не торопился. Он стоял, разглядывая нас, и словно пытался насладиться нашим страхом.
Первым опомнился Ким.
- Братва, - хрипло прошептал
- Нет, - сказал я и шагнул навстречу нашему гостю.
По-моему, в повороте его головы скользнуло недоумение. Вечный поднял кусок рельса, но что-то заставило его остановиться. Мы стояли друг перед другом, как вкопанные.
- Я знаю, что ты ищешь, - сказал я, - и могу тебе помочь.
«КАК?» - безмолвный вопрос прозвучал у меня в мозгу. Теперь я знал, кого недавно слышал в темноте.
- Услуга за услугу, - сказал я, - ты проведешь нас к выходу. А я – сделаю тебя свободным.
«ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ?»
- Я могу стать твоим Хароном, - сказал я.
«ЕСЛИ ТЫ ОБМАНЕШЬ…»
- У меня мало времени, - сказал я, - а у тебя его будет еще слишком много, чтобы пожалеть об отказе от моего предложения.
Он опустил оружие.
«ИДИТЕ ЗА МНОЙ».
Я кивнул товарищам.
- Он проведет нас.
Бледные парни неуклюже потянулись за нами.
Вечный развернулся к выходу и шагнул за порог. Стаи морлоков и крыс растекались перед ним, как вода перед форштевнем.
Наш новый союзник легко ориентировался в темноте. Казалось, что не мрак глотает его, а наоборот. Невидимая страшная вьюга, веявшая от Вечного, распугивала на его пути все живое.
Спустя с час ледяного подземного мрака впереди одного из бесконечных тоннелей проступили смутные очертания платформы.
- Здесь можно выйти на свет, - хрипло сказал Ким. Все путешествие он не отрывал глаз от широкой спины нашего провожатого.
Вечный остановился у края платформы и повернулся к нам. Половина мертвого лица с впадинами место глаз оставалась неподвижной.
Но я услышал его.
ТЫ ОБЕЩАЛ.
Покрепче сжав зубы, я дотронулся до его ладони. Пальцы сжали мою руку как металлические клещи.
Его память въехала в меня, как оглушительный поезд.
Раскаленная игла женского крика сверлила мозг не переставая, тело ломала лупатая морда электрички, наматывая на железные колеса мягкую требуху, а потом – безвоздушное пространство одиночества, которого дали столько, сколько невозможно унести. Тоннели-мрак, тоннели-мрак, тоннелимрактоннелимрак……
Я шатался под ударами его воспоминаний и чуть не выблевал все свои внутренности. Вечный стоял рядом, не отпуская моей руки, но хватка его слабела с каждой секундовечностью. Он пытался сказать что-то, но не мог, и когда сознание вернулось ко мне, я увидел, как на единственной щеке его изуродованного лица в свете факелов загорались и падали искры.
Из тоннеля послышался нарастающий металлический гул. С оглушительным гудком к перрону подошла электричка. Освещенные изнутри вагоны были пусты. Двери с шипением разъехались.