Внемлющие небесам
Шрифт:
Уайт широко развел руками.
— Ну, зачем тогда затруднять себя передачей сигналов?
Макдональд хотел что-то ответить, однако Уайт продолжил:
— «Милая моя Обитель Одиноких Сердец, я жду уже целый миллион лет…» А может, они просто хотят убедиться, что со времен изобретения радио мы еще не успели уничтожить себя ядерным оружием. Может, они намерены передать нам инструкции для постройки какого-нибудь приемо-передатчика материи. Возможно, они руководствуются при этом собственными намерениями. И стоит нам только достигнуть определенного уровня техники, как придется заплатить им за все нашей же собственной планетой.
— Если бы даже такое представлялось возможным… не следует забывать,
— Равно, как и взаимного высокомерия и самонадеянности.
— Я не могу поверить… — начал Макдональд.
— Но вы в состоянии вообразить — перебил его Уайт. — Вся ваша жизнь прошла среди благородных ученых мужей. Вселенная для вас — некое уютное местечко, где к человеку относятся, если уж не самым сердечным образом, то — в наихудшем случае — равнодушно. Мне доводилось видеть внезапные взрывы ярости, озлобления и алчности, и мне отлично известно: разум не всегда подразумевает доброжелательность и добросердечие, но по самой своей сути — и это, к слову, прекрасно подтверждается моим личным опытом — наиболее часто выступает инструментом и своего рода стимулом непрекращающихся поисков наживы, сопоставления прибылей и убытков и определения путей достижения максимальной выгоды при минимальных затратах.
Ответ Макдональда прозвучал совсем иначе, нежели рассчитывал Уайт.
— В нашем деле следует руководствоваться только логикой. Единственная стоящая для передачи с одной звезды на другую вещь — информация, и очевидная польза подобного обмена намного превосходит сомнительные соображения любого другого рода. Наиглавнейшую пользу несет в себе известие о существовании во Вселенной иных разумных существ. Уже один этот факт придает силы и укрепляет дух. Далее, информация о другой планете — словно мы сами установили там собственные приборы или отправили туда наших ученых. Вполне понятно, подобное предприятие должно носить всеобъемлющий характер, охватывать различные аспекты и, конечно же, осуществляться в иных масштабах и в течение гораздо большего периода. Информационный обмен предоставил бы нам возможность прикоснуться, в конечном счете, к несметным сокровищам иной культуры и науки, их знаниям, углубил бы наши представления о самом процессе развития разумной расы.
Уайт предпринял попытку зайти с другой стороны.
— А если реализация всего вами изложенного изменит нас до неузнаваемости? Проблемы культурного шока при столкновении с более развитой цивилизацией известны. Общества, которым у нас на Земле не удалось избежать такого вот столкновения, либо распадались, либо оказывались порабощенными, а те, кому посчастливилось выстоять, добились этого ценой кардинального пересмотра шкалы жизненных ценностей и ориентиров, устоявшихся норм-и правил поведения…
Макдональд вглядывался в Уайта, словно прикидывая его способности к восприятию обсуждаемого.
— По-моему, вы не из тех, кто считает наши общественные устои идеальными. Неужели бы вас огорчило любое их изменение к лучшему? Контраргумент явно не выглядел убедительным.
— Если только такое изменение к лучшему коснется лично моего вкуса, — сыронизировал Уайт.
— Кроме того, — продолжал Макдональд, — приведенные вами примеры относятся к примитивным, стоящим на низшей ступени развития обществам, то есть изолированным и, следовательно, неспособным вообразить ничего лучшего или хотя бы иного…
— Один колдун как-то с грустью заметил Юнгу, [30] — медленно проговорил Уайт, будто припоминая: — «Мы можем внезапно лишиться всех наших грез».
— Ну, не такие уж мы примитивные, — уверенно возразил Макдональд. —
30
Юнг Карл-Густав (1875-1961) — швейцарский психиатр и психолог, основатель аналитической психологии
Снова приоткрылась дверь, и Джон сказал:
— Мистер президент, новая информация.
Макдональд взглянул на Уайта. Президент кивнул, и тот нажал кнопку. В первом эпизоде в кадр попала полиция, атакующая толпу; собравшуюся у входа в солитарианский храм. Кое-где в свалке образовывались бреши, и тогда на асфальте хорошо просматривались алые пятна. Крупным планом камера показала и тела, некоторые в мундирах. Из храма непрерывным потоком проталкивались мужчины и женщины. Многие силились вырваться из образовавшейся свалки… Других попросту затягивало в нее. Макдональд включил звук. Шум напоминал непрерывный отдаленный гром.
Во втором эпизоде они увидели небольшую толпу, собравшуюся на улице перед зданием в неоклассическом стиле, со всех сторон, словно рвом, окруженным климатическим бассейном. Он-то и сдерживал людей, но, впрочем, в отношении угрожающих жестов и выкриков оказался бесполезным. Кричали на каком-то непонятном языке.
Затем в том же духе последовали третий, четвертый и пятый эпизоды, отличающиеся лишь архитектурой зданий, цветом кожи участников событий, одеждой толпы, да, пожалуй, языком доносившихся выкриков. Кое-где вопили и по-английски.
В шестом эпизоде камера выхватила мужчину и женщину с детьми, окруживших на вершине холма какого-то человека в черном. Все они молча глядели в усеянное звездами небо.
Седьмой эпизод: кровавое месиво, растекшееся по тротуару как на полотне абстракциониста. Камера панорамирует вверх, вдоль высоченной стены здания и замирает где-то на бетонном карнизе.
Восьмой эпизод: кареты скорой помощи съезжаются ко входу приемного покоя клиники. В девятом — в объектив попал морг. В десятом эпизоде камеру установили в толпе зевак, глазеющих на огромную пробку, дорожный затор, образовавшийся в результате скопления множества машин, полных стремящимися вырваться из города…
Каково же Джону в этом, столь хорошо изученном его отцом мире, со всей его реальностью, несомненное существование которой подтвердили прокрученные сейчас кадры? Уайт понимал: подсознательно он стремился оградить сына от этой действительности. Он постарался не оставить его на произвол всех тех страстей, насилия, тупости и предрассудков, каких сполна пришлось познать ему самому. Горькие воспоминания еще жили в нем, отзываясь острым сожалением и досадой. Стремление уберечь сына, скорее всего, продиктованное гипертрофированным чувством отцовского долга, сейчас обернулось против него. Он всячески препятствовал, если сын пытался углубляться во что-либо, связанное с политическими реалиями, со всеми сопутствующими им компромиссами, ибо не хотел, чтобы к рукам Джона прилипла вся эта грязь. Но, скорее всего, он не желал, чтобы его сыну когда-либо стало известно то, на чем так жестоко обжегся его черный отец. Черный отец, оставшийся без сына?..