Водная жила
Шрифт:
— Воровство, — коротко ответил прораб. — За три дня пропали молоток, зубило, набор гаечных ключей. А дорогие вещи, сварочник, буровое оборудование, нетронуты.
— Может, просто потеряли? — предположил я.
— Куда потеряли? — возмутился Железняков. — Молоток вечером на верстаке лежал, утром нет. Зубило из ящика с инструментами исчезло. А ключи вообще со стеллажа сняли.
Атмосфера в бригаде портилась. Рабочие начали подозревать друг друга, кто-то даже предложил обыски проводить.
— Нужно
— Конечно, — ответила она. — Комсомольцы могут дежурить посменно.
— А следы какие-нибудь есть? — спросил дядя Вася, которого тоже заинтересовала загадка.
— Есть, и очень странные, — Галя показала отпечатки в снегу возле инструментального вагончика. — Не человеческие и не собачьи. Что-то с когтями, но маленькое.
Я внимательно изучил следы. Действительно, отпечатки лап с острыми когтями, но размером с кошачьи. Однако траектория движения была необычной, не по земле, а от дерева к дереву.
— А инструменты где находили? — поинтересовался я.
— Вот тут самое интересное, — Федька достал из кармана блокнот с записями. — Молоток на березе висел, в развилке веток. Зубило в скворечнике нашли. А ключи в снегу закопанными, но все чистенькие, как вымытые.
Картина становилась яснее. Вор, который ворует только блестящие предметы, прячет их в высоких местах и при этом их «моет»…
— А сороки у вас тут водятся? — спросил я.
— Водятся, — кивнул дядя Вася. — Одна особенно назойливая, все время возле стройки крутится. Мы ее «Инженер» прозвали, больно любопытная к технике.
— Вот и разгадка! — обрадовался я. — Ваш вор — сорока. Эти птицы обожают блестящие предметы, воруют их для гнезда.
— А зачем она их моет? — удивился Колька.
— Инстинкт. Сороки очень чистоплотные, все находки сначала «обрабатывают», чистят, моют в воде.
Мы организовали поиск сорочьего гнезда. Нашли его на высокой березе в полукилометре от стройки, настоящий склад блестящих предметов. Кроме пропавших инструментов там лежали ложки, ключи от замков, даже осколки зеркал.
— Надо же, какая запасливая! — восхитилась Галя.
Все инструменты вернули на место, а для сороки построили специальный «инструментальный домик» с блестящими железками, которые можно было воровать без ущерба для стройки.
— Пусть живет, — решил Железняков. — Талисман будет. И инструменты в порядке содержит, видели, как она их чистит?
В пятницу ударил настоящий мороз, термометр показывал минус тридцать пять градусов. Самое время проверить работу системы в экстремальных условиях.
Первые проблемы начались уже к полудню. На пульте управления замигали желтые лампы предупреждения, датчики давления на трех станциях показывали нестабильные значения.
— Датчики обледенели, — определил Кутузов, изучая
Пришлось срочно дорабатывать систему защиты от замерзания. Володя Семенов предложил использовать электрические нагреватели ТЭН-0,5 мощностью полкиловатта для обогрева датчиков.
— А провода к датчикам не замерзнут? — поинтересовался электрик.
— Используем кабель в морозостойкой изоляции, — ответил Володя. — КРПТ-10, рассчитан на температуру до минус сорока.
К вечеру система обогрева была смонтирована и испытана. Датчики работали стабильно даже при экстремальном морозе.
Но главное испытание ждало нас ночью. Около полуночи я получил телефонный звонок от дежурного слесаря:
— Виктор Алексеевич, на станции номер два отключился электрощит! Насос остановился!
Мы помчались на место аварии. В павильоне действительно погас свет, электрооборудование не работало. Автоматический выключатель сработал и не включался.
— Короткое замыкание, — определил причину Светлов, изучая следы на изоляторах. — Конденсат в щите замерз, расширился, изоляция треснула.
Пришлось срочно сушить электрощит строительным феном и заменять поврежденные изоляторы. Работа заняла три часа на морозе.
— Нужно предусмотреть дополнительный обогрев электрощитов, — решил я. — И улучшить уплотнение от влаги.
К утру все станции работали стабильно. Система выдержала испытание сорокаградусным морозом, хотя и потребовала доработок.
В субботу вечером работы были завершены. Все шесть насосных станций функционировали в автоматическом режиме, система была готова к весеннему сезону орошения.
Я сидел дома, записывая итоговые показания приборов в журнал. За окном бушевала метель, но внутри было тепло и уютно.
Около девяти вечера раздался стук в дверь. Вошла Галя в теплом пальто, припорошенная снегом. Щеки у нее раскраснелись от мороза, глаза блестели, а из-под шерстяного платка выбивались непослушные пряди каштановых волос.
— Виктор Алексеевич, — сказала она, стряхивая снег с платка, — решила проверить, как дела. И термос с горячим чаем принесла.
— Спасибо, очень кстати, — ответил я, помогая ей снять пальто.
Под пальто на ней было темно-синее шерстяное платье с белым воротничком, которое подчеркивало изящную фигуру. Когда она сняла платок, волосы рассыпались по плечам.
Мы сели рядом на небольшой диван, который стоял у стены. Галя разлила чай в алюминиевые кружки, но я заметил, как дрожат ее руки.
— Галя, — сказал я мягко, — что с вами? Вы взволнованы?
Она поставила кружку на столик, не отвечая. В свете ламп ее лицо казалось особенно нежным, а в карих глазах читалось что-то новое, решимость, смешанная с волнением.