Водная жила
Шрифт:
— Виктор Алексеевич, — прошептала она, поворачиваясь ко мне, — я больше не могу так. Эти поцелуи, эта близость… Мне нужно больше. Нужны вы.
Голос ее дрожал, но взгляд был твердым. Я понял, что она приняла решение, которое давно созревало.
— Галя, — начал я осторожно, — вы уверены? Это серьезный шаг…
— Уверена, — перебила она, положив руку мне на грудь. — Я думала об этом каждый день. О вас, о нас. Я хочу быть с вами по-настоящему.
Она придвинулась ближе, и я почувствовал аромат ее духов,
— Мне страшно, — призналась она, когда мы оторвались друг от друга. — Я никогда… Но с вами я готова.
Я обнял ее, чувствуя, как быстро бьется ее сердце.
— Мы никуда не торопимся, — прошептал я ей на ухо. — Все будет так, как вы захотите.
Галя кивнула и снова поцеловала меня. Постепенно ее робость уступала место страсти. Она позволила мне гладить ее волосы, плечи, спину. Когда я осторожно коснулся ее груди через тонкую ткань платья, она тихо ахнула, но не отстранилась.
— Виктор, — прошептала она, впервые назвав меня просто по имени. — Я так вас хочу…
В доме было тепло и уютно. Мягкий свет ламп создавал интимную атмосферу, а шум трескучего мороза за окном надежно скрывал наши тихие голоса.
Галя позволила мне расстегнуть пуговицы ее платья. Под ним оказалось белое хлопковое белье, простое, но очень женственное. Она застенчиво прикрывалась руками, но когда я нежно их отвел, не сопротивлялась.
— Вы красивая, — сказал я, любуясь ее стройной фигурой. — Очень красивая.
Галя покраснела, но улыбнулась:
— А вы тоже… раздевайтесь. Хочу видеть вас.
Мы помогали друг другу, целуясь и касаясь, привыкая к новой близости. Когда мы наконец оказались рядом под теплым пледом, который я достал из шкафа, Галя дрожала, не от холода, а от волнения.
— Не бойтесь, — шептал я, поглаживая ее. — Все хорошо.
— Мне не больно, — удивленно прошептала она через некоторое время. — А я думала… Мне так хорошо…
Мы двигались медленно, осторожно, привыкая друг к другу. Галя прижималась ко мне, тихо постанывая от удовольствия. Когда все закончилось, она лежала у меня на груди, тяжело дыша.
— Это было… — начала она и не закончила.
— Что? — спросил я, целуя ее в макушку.
— Прекрасно, — прошептала она. — Теперь я понимаю, о чем говорят замужние женщины. Теперь я ваша.
Мы лежали в тишине, слушая шум метели за окном. Дома было тепло и уютно, и казалось, что весь мир сузился до этого маленького пространства, где мы наконец стали по-настоящему близкими.
— Не жалеете? — спросил я.
— Нет, — твердо ответила Галя. — Это то, чего я хотела. С вами и только с вами.
Когда пришло время расставаться, мы долго не могли оторваться друг от друга. Одеваясь, Галя застенчиво улыбалась, поправляя волосы
— До завтра, — сказала она у порога, поднимаясь на цыпочки для прощального поцелуя.
— До завтра, — ответил я.
Проводив ее домой, я вернулся с чувством, что моя жизнь изменилась навсегда. Рядом теперь была женщина, которая принадлежала мне так же, как я принадлежал ей.
Глава 16
Районные противники
На улице стоял крепкий январский мороз под тридцать градусов, но люди трудились без перерыва. Паяльные лампы разогревали мерзлую землю, сварочные аппараты высекали искры, экскаваторы грызли промерзший грунт.
Я стоял у окна конторы совхоза, потягивая горячий чай и наблюдал за работой второй смены строителей. За моей спиной Кутузов и Ефимов увлеченно спорили о преимуществах двух печек, которые отапливали помещение НИО.
Старая чугунная «Буржуйка» образца 1935 года стояла у восточной стены, новая стальная «Сибирячка» производства Новосибирского завода, у западной. Каждая имела своих сторонников среди сотрудников.
— Петр Васильевич, посмотрите на термометр! — горячился Ефимов, размахивая ртутным термометром ТЛ-4. — Возле «Сибирячки» восемнадцать градусов, а возле «Буржуйки» только пятнадцать!
— Зато «Буржуйка» равномернее прогревает, — возражал Кутузов, поправляя очки в металлической оправе. — И дров меньше жрет. Я вчера замерял расход, три полена против пяти.
Я улыбнулся их спору. После напряженных недель строительства такие мирные дискуссии казались отдыхом. Но спокойствие оказалось обманчивым.
В половине десятого утра к зданию конторы подъехали две машины, черная «Волга» ГАЗ-24 и серый УАЗ-469. Из автомобилей вышли четыре человека в длинных пальто и каракулевых шапках, с кожаными портфелями в руках. Все выглядели официально и немного угрожающе.
— Товарищи, к нам комиссия, — объявил я коллегам, отставляя стакан на письменный стол, покрытый зеленым сукном.
Первым в кабинет вошел мужчина лет сорока пяти в темно-синем пальто с каракулевым воротником. Невысокого роста, плотного телосложения, с аккуратно подстриженными усами и внимательными карими глазами за очками в роговой оправе.
— Разрешите представиться, — сказал он, снимая шапку и разглядывая обстановку кабинета. — Макарычев Геннадий Иванович, заместитель начальника отдела промышленности и строительства райкома партии.
За ним последовали еще трое: представитель санэпидстанции в белом халате поверх пальто, инспектор по охране труда с красной повязкой на рукаве и человек в военной форме без погон, видимо, из пожарной инспекции.
— Корнилов Виктор Алексеевич, заведующий научно-исследовательским отделом, — представился я, протягивая руку для рукопожатия.