«Военная анархия» в Римской империи

Циркин Юлий Беркович

Долго, однако, так продолжаться не могло. Положение было слишком серьезным, и надо было принимать решение. Достичь полного согласия явно не удалось, и было выдвинуто несколько кандидатов на пост новых принцепсов. Геродиан (VII, 10, 3-5) выделяет два этапа выборов: сначала выдвижение тех, кого считали наиболее подходящими, а затем уже избрание большинством голосов Пупиена и Бальбина. Характерно, что для обозначения первого этапа греческий историк использует глагол ooKigaCoe, как в свое время в Афинах называли первичную проверку кандидатов. Это ясно говорит о внутренней борьбе в сенате и выдвижении нескольких претендентов на трон²⁵⁰. Победу одержали группировки, ориентировавшиеся на Пупиена и Бальбина. Эти люди и были избраны большинством голосов. Само по себе существование двух равноправных императоров не было новостью в Риме. Веспасиан и Тит, Марк Аврелий и Люций Вер, Каракалла и Гета уже правили Империей. А в последние годы

правления Септимия Севера официально у власти находились даже три августа. И совсем недавно два Гордиана были признаны законными императорами. Но в каждом из этих случаев речь шла о близких родственниках (даже Марк Аврелий и Люций Вер официально считались братьями). И если исключить случай Каракаллы и Геты, то во всех остальных дуализм власти был чисто формальным, ибо фактическую власть

осуществляли соответственно Веспасиан, Марк Аврелий, Септимий Север. Теперь же впервые на троне оказывались два действительно равноправных августа, не являвшиеся ни фактически, ни формально родственниками. Их равноправие было подчеркнуто тем, что впервые достоинство верховного понтифика было разделено между обоими императорами²⁵¹.

Геродиан и биограф Пупиена и Бальбина по-разному оценивают причины избрания двух равноправных августов. Геродиан (VII, 10,2) называет причиной разделения власти стремление не допустить установления тирании, какая могла возникнуть в случае, если бы у власти стоял один человек. «Юлий Капитолин» приводит другой резон, вкладывая в уста Векция Сабина предложение, чтобы один принцепс ведал военными делами, а другой — внутренними, чтобы один отправился на войну с Максимином, а другой оставался в Риме (2, 5). И в том, и в другом случае аллюзии, связанные с республиканской эпохой, очевидны. Можно вспомнить слова Флора (1,9,2), писавшего, что после изгнания царей римский народ вместо них поставил у власти двух консулов, чтобы власть не искажалась единоличностью или долговременностью (solitudine vel mora) правящего²⁵². Из истории, особенно более раннего времени, известно, что один консул обычно отправлялся на войну, а другой находился в Риме. Конечно, новые времена внесли существенную коррективу: верховная власть оставалась бессрочной, но ограничивалась коллегиальностью. В этих условиях сенат вполне мог стать высшим арбитром.

Впрочем, как кажется, была еще одна причина такого необычного решения. Оно вполне могло явиться результатом компромисса, достигнутого в ходе закулисных переговоров²⁵³. В этом отношении

интересен ход сенатского заседания, как он изображен «Юлием Ка-питолином» ( 1-2). Хотя многие детали, приведенные этим автором, в том числе цитаты из документов, в настоящее время считаются неподлинными, описание общего хода событий не может вызвать особых возражений. По словам биографа, сенат сначала молчанием встретил предложение принцепса сената отбросить прежние дела и избрать новых императоров. Затем Пупиен в своем выступлении настаивал на избрании именно двух принцепсов. Наконец, Векций Сабин предложил избрать конкретно Пупиена и Бальбина. Несколько позже Векций Сабин был назначен префектом Рима (SHA Мах. Balb. 4,4), что нельзя расценивать иначе, как плату за его выступление. Позже этот же Сабин был ординарным консулом⁷⁸, причем это консульство было у него второе⁷⁹. Это говорит о том, что он принадлежал к верхушке сенатской знати⁸⁰. Из рассказа вытекает, что предложения и Пупиена, и Сабина были неожиданностью для многих сенаторов. Если учесть приведенные выше сведения Геродиана о наличии нескольких кандидатов, из которых Пупиен и Бальбин получили большинство голосов, то создается впечатление, что другие группировки не были готовы к такому повороту событий и не смогли сплотить вокруг своих кандидатов необходимое число голосующих сенаторов⁸¹. Может быть, на такой эффект и было рассчитано предложение Векция Сабина. И едва ли надо верить «Юлию Капитолину», что сенат единодушно и с восторгом избрал Пупиена и Бальбина. В «Эпитоме о цезарях» (26, 2), приписываемой Аврелию Виктору, но явно ему не принадлежавшей, Пупиен и Бальбин называются захватившими власть (regnum invadentes). Глагол invado имеет оттенок насильственности действия. Хотя рассказы Геродиана и биографа Пупиена и Бальбина расходятся в деталях, в целом они совпадают: оба новых императора были избраны голосованием сенаторов, и ни о каких насильственных действиях ни их самих, ни их сторонников

™ Johne К.-Р. Op. cit. S. 112.

¹⁹ Бикерман Э. Хронология Древнего мира. М., 1975. С. 233. В списках ординарных консулов Сабин упоминается только в 240 г. Следовательно, впервые он был консулом-суффсктом. а нс ординарным.

^м Dietz К. Senatus... S. 268. «Юлий Капитолин» говорит, что Векций Сабин происходил из Ульпиев (ex familia Ulpiorum). Даже если это является выдумкой автора, харак-icpiio указание на родство со столь чтимым сенаторами Траяном, что, по мнению писателя (а, может быть, и сенаторов), должно было дополнительно связать новых принцепсов с первыми Антонинами. Ср.: Syme R. Ор. cit. Р. 100.

^1,1 Если сопоставить этот рассказ с приведенным выше изложением Геродиана, то можно полагать, что целью первого этапа — бокцикяа — было стремление «усыпить» бдительность сторонников дру! их кандидатов.

по отношению к сенату не говорится. Видимо, в этих словах позднего автора сохранились отзвуки недовольства тех сенаторов, которые оказались в меньшинстве во время голосования.

И Геродиан (VII, 10,4), и биограф Пупиена и Бальбина (5-7) подчеркивают противоположность личностей новых императоров. Это была противоположность не только характеров, но и происхождения. Бальбин был очень знатным (nobilissimus) и богатым, принадлежал к патрициату и сам возводил свой род к известному политическому деятелю и историку I в. до н. э., верному стороннику Цезаря, а затем Октавиана, Корнелию Бальбу Теофану (SHA Max. Balb. 7). Заметим, что Бальб обычно не называется Теофаном. С другой стороны, известно, что, хотя он фактически получил римское гражданство от Помпея (об этом пишет и «Юлий Капитолин» — per Gnaeum Pompeium), официально он был усыновлен митиленцем Теофаном, который сам стал римским гражданином благодаря Помпею (Cic. Att. VII, 7, 6), так что «Теофан» вошло в систему наследственных имен Бальбов⁸². Редчайшее упоминание этого когномена позволяет думать о достоверности источника знаний биографа. Это, конечно, не означает, что Бальбин реально происходил от Бальба, но говорит о действительном существовании таких его притязаний. О Пупиене биограф пишет, что его отец был плебеем (e plebe) и то ли кузнецом, то ли изготовителем телег. Геродиан сообщает, что Пупиен тоже был благородным и патрицием (EOyevrjg Kai EUnaTpi5i]c), но в то же время явно противопоставляет его более знатному Бальбину. Хотя столь низкое происхождение Пупиена считается фальшивкой, нет сомнения, что он был homo novus⁸³. Оба будущих императора делали похожую карьеру, которая, по-видимому, может считаться типичной. В том числе они были наместниками провинций и командовали войсками, занимали должности консулов⁸⁴.

В целом оба они явно олицетворяли две силы в сенаторском сословии — «старых» и «новых» сенаторов, выдвинувшихся уже при Северах. Выдвижение их обоих и явилось компромиссом между этими силами.

И все же дело было не только в компромиссе. Сенат впервые получил возможность свободного избрания принцепса, и избрано было два равноправных императора. Это было совершенно новым явлением в конституционной истории принципата и воплощением

^Bhizquez J. М. La economia dc Hispania Romana // Historia de Espafia. T. II, 1. Madrid, 1982. P. 341.

*' Dietz К. Senalskaiser und ih:e povapxiac emovpia// Chiron. 1976. Bd. 6. S. 393; Idem. Senatus... S. 129-131.

^MSymeR. Op. cit. P. 171-172.

идеала римской аристократии²⁵⁴. Этот идеал изложен в программной речи Пупиена перед солдатами после гибели Максимина, как ее передал Геродиан (VIII, 7, 4-6)²⁵⁵. Пупиен называет три инстанции власти: римляне, сенат и императоры, избранные народом и сенатом²⁵⁶. Избраны же они из-за их благородного происхождения²⁵⁷ и военных подвигов. Власть является не собственностью одного человека, а общим достоянием римского народа (koivov той Toegaioev oqpov), императорам же вручено управление, дабы римляне жили счастливо и свободно, а варвары оставались спокойными. Сами по себе эти идеи были не новы. Нерон в своей «тронной» речи, написанной Сенекой, обещал разделить дом и государство (domum et rem publicam) (Tac. Ann. XIII, 4, 2). Гальба, усыновляя Пизона, выдвинул принцип заслуги, а не рождения в правящем доме как основание для наследования власти (Тас. Hist. I, 15-16). Если для Галь-бы заслугой были знатное происхождение и внутренние качества наследника, то для Антонинов — опыт в государственных делах. Пупиен соединяет оба аспекта принципа заслуги, несмотря на то что его собственное благородное происхождение было весьма сомнительным. И это явно — не личные взгляды императора, а точка зрения сенаторской знати. Именно таким сенат (по крайней мере, его большинство) хотел видеть политическое устройство Римской империи, в котором два императора, уравновешивая, как когда-то консулы, друг друга, правили наподобие магистратов республики, в то время как высшая власть принадлежала бы сенату и народу²⁵⁸. Конечно, эту речь нельзя считать абсолютно подлинной хотя бы потому, что перед нами греческий, а не латинский текст. Но основные идеи речи в нем представлены верно. Надо заметить, что сам Пупиен, если верить Геродиану, в качестве первого основания для избрания именно его и Бальбина приводит их благородное происхождение (euyeveia), в то время как для историка гораздо более важны воспитание (iiaioeia) и опытность (epneipia)²⁵⁹. Уже поэтому можно считать, что высказанное Пупиеном — это не идеи Геродиана,

вложенные в уста принцепса, а программа нового правительства. Если говорить современными терминами, это была программа конституционной монархии²⁶⁰. Она была особенно актуальна для сената после авторитаризма Северов (кроме, может быть, Александра Севера) и опиравшейся на войско «тирании» Максимина. Эта программа в принципе могла бы удовлетворить различные «партии», существовавшие в сенате.

Однако удовлетворить все сенаторские группировки избрание Пупиена и Бальбина, как и программа нового правительства, по-видимому, все же не смогли. Явно обделенными почувствовали себя люди, которых Геродиан (VII, 10, 5) называет друзьями и близкими ((piXwv Kai oikeiov) Гордиана. И они сыграли на недовольстве народа. Римская толпа издавна была настроена монархически. И хотя о восстановлении республики речи не было, резкое возвышение сената и связанные с этим какие-то республиканские аллюзии ей не нравились. К тому же римляне ненавидели лично Пупиена. В свое время он был префектом Города и в этом качестве проявлял такую решительность и твердость, что вызвал недовольство значительной части толпы (Herod. VII, 10,6). Агитация недовольных сторонников покойных Гордианов сделала свое дело. Еще не успело завершиться заседание сената, избравшего новых императоров, как в Риме вспыхнул бунт, направленный против этих избранников. Толпа потребовала, чтобы власть сохранилась в доме Гордиана. По словам Геродиана (VII, 10, 7), новоизбранные августы, не сумев прорваться на Капитолий, пошли на хитрость и сами назвали своим соправителем племянника Гордиана II, тоже Гордиана, который к тому времени, как говорилось выше, уже официально был претором и будущим консулом. «Юлий Капитолин» (Gord. 22, 2) утверждает, что кандидатуру малолетнего Гордиана выдвинули народ и воины (populus et milites). Этому Гордиану было всего то ли тринадцать, то ли даже одиннадцать лет (SHA Gord. 22, 2), так что ничем себя проявить он не мог. Да и причина, по которой воины и народ так возлюбили дом Гордианов, неизвестна. Поэтому наиболее вероятно, что те, кто был недоволен столь резким усилением власти сената и видел в новых императорах его ставленников, поддались на агитацию сторонников Гордиана и выдвинули кандидатуру ребенка,

рассчитывая в значительной степени на династические чувства, имевшиеся у народа или по крайней мере его части, да и у воинов тоже²⁶¹.

В Риме начались волнения. Часть ветеранов и всадническая молодежь поддержали Пупиена и Бальбина, но сил у них явно было недостаточно. И только что избранным императорам и большинству сенаторов пришлось пойти еще на один компромисс. Они согласились объявить Гордиана 1П цезарем (Herod. VII, 10, 8-9; SHA Gord. 22, 5; Max. Baib. 9,4). События развивались очень быстро. Судя по данным папирусов, в Египте, например, даже не заметили, что в Империи было два августа; сразу же пошли в ход датировки по августам Пу-пиену и Бальбину и цезарю Гордиану²⁶². Попытка создания квазирес-публиканской диархии провалилась. Признание юного Гордиана цезарем открывало в будущем перспективу превращения его в полноправного августа. И это давало возможность появления в Риме династии, частично восходящей к Антонинам и противопоставленной той, которую хотел создать Максимин, провозглашая своего сына Максима цезарем²⁶³. Это привело к стабилизации положения в Риме. Пупиен и Бальбин получили возможность и решать наболевшие вопросы внутренней политики, и готовиться к войне с Максимином, армия которого уже вторглась в Италию и осадила Аквилею. Это, однако, была лишь одна сторона дела. Тот факт, что толпа сумела навязать сенату и новым августам своего кандидата, ясно говорит о слабости сената. Принцип выборности императоров, который знаменовал в какой-то степени возвращение к республиканской практике, не был принят римским народом, а у сената и его избранников не было сил навязать его²⁶⁴.