Воин Сновидений
Шрифт:
– У, идолище поганое! Вот, значит, ты как?! – возмутился начальник. – Наших клиентов переманивать?! Ну погодите же теперь!
– И что ты с ними сделаешь? – с любопытством спросила Сати.
Начальник рекламы небрежно протер рукавом пистолет и положил перед Порфирием.
– Разберусь по законам военного времени.
Он сел за стол, подумал и вспомнил о деле.
– Городской спецкомбинат рекламный блок заказал. Текстик небольшой и пару фотографий. Слышишь? Только это срочно нужно.
– Слышу, слышу, – недовольно отозвалась Сати, вытряхивая из коробки последнее
– Сейчас же поезжайте с Никитой на кладбище и…
Сати замерла.
– Куда?! – с набитым ртом спросила она.
– На Центральное кладбище, – бодро сказал начальник рекламы. – Спецкомбинат просил рассказать о секторе «Б». Не перепутай там!
Сати задумалась, жуя печенье.
– А что там такого особенного, в секторе «Б»?
– Гм… – Начальник рекламы посмотрел в заявку. – Ну как тебе сказать… «В этом секторе производятся самые дешевые захоронения, доступные широким слоям населения. Возможно захоронение на льготных условиях, в рассрочку и кредит», – прочитал он.
– А как можно захорониться в рассрочку? Мне это очень важно…
– Вот и съезди, узнай. Пусть Никита пару могилок сфотографирует и общий план… А ты посмотри хорошенько, потом впечатления напишешь.
– О том, как чудесно и замечательно лежать на Центральном кладбище в секторе «Б»? Интересно, а как кредит на это дело оформить? – Сати сняла трубку и набрала номер компьютерного отдела. – Никита? Что делаешь? Бросай все, едем на кладбище. Что значит: «Давно пора»? Кому пора? Дурацкие у тебя шутки… двигай в отдел рекламы. Да быстрей, а то у меня работы полно! Вот и я говорю – надоел этот отдел рекламы, особенно начальник. Ладно, собирайся… еще на набережную спустимся, пирожков купим, а то я с голоду помираю, а у рекламщиков ничего съедобного нет.
Сати вышла в коридор и стала поджидать сисадмина возле доски объявлений, коротая время за чтением циркуляров и приказов.
– Куда это ты собираешься? – промурлыкал над ухом голос.
Сати вздрогнула, но тут же взяла себя в руки. Она покосилась на вахтера – тот с увлечением читал замусоленную брошюрку «Лечение облепиховым маслом» и не обращал никакого внимания на то, что происходило вокруг.
– Куда надо, – негромко отозвалась Сати. Она говорила не двигая губами, словно чревовещатель в цирке. – Тебя не касается.
– «Тебя не касается! Тебя не касается!» – передразнил Джулис, дыша ароматом драгоценного коньяка для важных гостей. – Досадно, что ты не получила должного…
– Опять? Ну по делам, по делам! Только сначала на набережную схожу, пирожков куплю.
– Куда?
– На набережную, где пляж. Что, забыл? Там с тобой эротический шок приключился. Солнечный удар.
Голос невидимки повеселел.
– Помню, помню. Как же! Волнительное воспоминание… весьма волнительное. Единственное, что скрашивает последние дни моей жизни.
– Последние? Это ещё почему? Неужели в свое царство-государство сваливаешь? Наконец-то!
Джулис засопел.
– Нельзя так откровенно радоваться, когда гости покидают твой дом, – назидательно проговорил он. – Схожу-ка
Сати поморщилась.
– Только тебя мне… – и тут же забыла о нем: по лестнице сбегал Никита.
– Фотоаппарат взял?
– Взял, взял. Кто ж нас без фотоаппарата на кладбище пустит?
Услыхав голоса, на площадку второго этажа выскочила секретарша шефа.
– Никита! – закричала она отчаянным голосом, свесившись через перила. – У меня компьютер не работает! Что с ним? Он, понимаешь, гудит, как обычно, но экран почему-то черный! Что делать?!
Сисадмин вздохнул.
– Монитор включи, – сдержанно посоветовал он.
Секретарша скрылась, и через минуту с третьего этажа послышались восторженные восклицания.
– Ох, спасибо! – снова закричала она, появившись на лестнице. – Какой ты умный!
– Да, он такой, – сдержанно подтвердила Сати. – Много фокусов знает. Пойдем, Копперфильд… нас на кладбище заждались. Но сначала – пирожки! Кстати, – добавила она, выходя во двор, – с нами еще раб ла… ну ты понял кто, правда?
На набережной было довольно многолюдно. В беседке парка играл духовой оркестр, и музыка, летевшая над рекой, придавала буднему дню праздничность. Сати и Никита спустились по старой лестнице на берег: киоск «Бабушкины пирожки» стоял почти у самой воды, рядом со станцией спасателей. Открылся он недавно, но сразу стал популярным среди любителей выпечки: пирожки тут продавали просто замечательные – румяные, пухлые, с блестящей золотистой корочкой.
– Возьмем штук пять, тогда можно и на кладбище ехать, – рассуждала Сати, глотая слюнки в предквушении пирожков. – А лучше – шесть. О, смотри, Никита, народ-то уже купается! А вода-то холодная еще, наверное… Эх, на пляже бы сейчас поваляться!
– Хорошее изобретение – пляж! – подхватил разговор Джулис, предусмотрительно умолкая, когда навстречу попадался прохожий. – Я бы тоже… Но досадно, досадно, что женщины лишены удовольствия полюбоваться моей статной фигурой, мускулами, выразительными зелеными глазами! – Голос его приобрел завывающие интонации.
– Зелеными? – переспросила Сати, отвлекаясь от подсчета наличных. – Вроде раньше ты говорил, что они у тебя голубые?
Невидимка поперхнулся.
– Разве? – спросил он обычным голосом. – Глупости! Я никак не мог сказать «голубые», потому что глаза у меня зеленые. Зеленые! А ты ослышалась – да и все. Ты, часом, не глуховата?
– Сам ты глуховат, – пробурчала Сати, передавая деньги Никите.
– Возьми шесть пирожков, – наказала она. – Или семь. С повидлом.
– Повидло-шмавидло… лучше с мясом. А вкусно пирожками пахнет!
Сати потянула носом и поморщилась.
– Не только пирожками, – кислым тоном сказала она. – Я давно с тобой посоветоваться хотела… надо с этим что-то делать.
Она оглянулась по сторонам:
– Раб лампы! Мы о тебе говорим, между прочим.
– Опять?!
– Уймись. Лучше меня слушай. К нам вчера шеф заходил. Зашел, постоял, подумал, а потом весь день допытывался, чем это у нас так пахнет, не сдохла ли где-нибудь крыса. Обещал дезинфекцию вызвать. А все из-за тебя!