Волк с Уолл-стрит
Шрифт:
Гораздо более печальным было следующее: когда я уже собирался повесить трубку, к телефону вдруг подошла Чэндлер и спросила:
— Ты в Атлан… Атлантиде, потому что столкнул маму с лестницы?
Я ответил:
— И поэтому тоже, солнышко. Папа был очень болен и не понимал, что делает.
— Если у тебя болит, я могу опять поцеловать тебя, чтобы бо-бо прошло!
— Надеюсь, — с грустью сказал я. — Может быть, ты поцелуешь так и папу, и маму?
У меня слезы навернулись на глаза.
— Я постараюсь, — сказала Чэндлер со всей серьезностью.
Я закусил губу, сдерживаясь, чтобы не расплакаться
— Знаю, доченька. Знаю. — Потом я сказал, что люблю ее, и повесил трубку. А прежде чем лечь спать той ночью, опустился на колени и попросил Всевышнего, чтобы Чэнни и вправду смогла прогнать все наши бо-бо. И все снова будет хорошо.
На следующее утро я проснулся в полной готовности встретиться с реинкарнацией Адольфа Гитлера — или все-таки доктора Йозефа Менгеле? Так или иначе, весь реабилитационный центр — и пациенты, и персонал — этим утром собрался в зале на очередную групповую встречу. Зал представлял собой огромное помещение, совершенно ничем не разделенное. Сто двадцать стульев были расставлены в круг, а в передней части комнаты имелось небольшое возвышение с кафедрой, откуда выбранный на сегодня пациент делился с остальными своими наркоманскими бедами.
Я сидел вместе с остальными в большом кругу, затерявшись среди подсевших на наркоту врачей и медсестер (или марсиан с планеты Тэлбот-Марс, как я стал их про себя называть). Все глаза были устремлены на оратора — сегодня это была печального вида женщина лет сорока с филейной частью размером с Аляску и сильнейшей угревой сыпью, какая обычно бывает у хронических пациентов дурдома, которые большую часть своей жизни глотают психотропные препараты.
— Привет, — сказала она робко. — Меня зовут Сьюзен, и я… э-э-э… алкоголичка и наркоманка.
Все марсиане в зале, включая меня, прилежно отозвались: «Привет, Сьюзен!», отчего она покраснела, а потом опустила голову с видом побежденного… или победителя? Так или иначе, у меня не было никаких сомнений, что она окажется первоклассной занудой.
Наступила тишина. Видимо, у Сьюзен не было особого опыта публичных речей, или, возможно, у нее от наркотиков мозг закоротило. Пока она собиралась с мыслями, я воспользовался моментом, чтобы бросить взгляд на Дага Тэлбота. Он сидел в передней части зала, а по обе стороны от него — по пять сотрудников центра. У него были короткие белоснежные волосы, и выглядел он лет на шестьдесят. Лицо его показалось мне бледным и одутловатым, а квадратная челюсть и мрачный вид навевали мысли о суровом начальнике тюрьмы — из тех, кто, прежде чем нажать рубильник электрического стула, смотрит смертнику в глаза и говорит: «Я делаю это для твоего же блага!»
Наконец Сьюзен созрела.
— Я… завязала уже… э-э-э… почти полтора года назад и ни за что не смогла бы сделать этого без помощи и поддержки… э-э-э… Дага Тэлбота. — Тут она повернулась к главврачу и склонила голову, а все в зале вскочили на ноги и начали аплодировать — все, кроме меня. Я был слишком потрясен зрелищем столь масштабного целования задницы ради возможности вернуть себе лицензию.
Даг Тэлбот отмахнулся от восторгов марсиан, а потом покачал головой, как бы говоря: «Ну что вы, не надо меня смущать! Я все это делаю только из любви к человечеству!» Но у меня не было никаких сомнений, что его веселый отряд
Сьюзен продолжала бубнить, а я начал озираться в поисках кудрявой блондинки с прелестным лицом и телом — отпад и обнаружил, что она сидит прямо передо мной, на противоположной стороне круга. Она и вправду оказалась прелестна. Черты у нее были мягкие, ангелоподобные — не точеные черты модели, как у Герцогини, но все же очень красивые.
Вдруг марсиане снова вскочили на ноги, и Сьюзен смущенно поклонилась. Потом протопала к Дагу Тэлботу, наклонилась и обняла его. Но это было не настоящее объятие; она постаралась не прикоснуться к нему телом, только руками. Наверное, именно так немногие выжившие пациенты обнимали бы доктора Менгеле, если бы встретились с ним снова, именно так выглядит крайняя степень стокгольмского синдрома, когда заложники приходят благодарить своих похитителей.
Теперь взяла слово одна из сотрудниц, и когда все марсиане снова встали, я тоже встал вместе со всеми. Каждый взял за руки своих соседей по обе стороны — и я тоже.
Мы хором склонили головы и проговорили мантру анонимных алкоголиков: «Боже, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить, дай мне мужество изменить то, что могу, и мудрость — чтобы отличить одно от другого».
Потом все начали хлопать, так что я тоже захлопал — но на этот раз уже искренне. В конце концов, даже будучи циничным ублюдком, я не мог не признать, что эти собрания — отличная практика, спасшая уже миллионы людей.
В задней части зала стоял длинный прямоугольный стол, на котором виднелись чашки кофе, печенье и пирожные. Но стоило мне направиться туда, как я услышал, как меня зовет незнакомый голос:
— Джордан! Джордан Белфорт!
Я обернулся и — Господи Иисусе! — это был сам Даг Тэлбот. Он шагал ко мне с широченной улыбкой на одутловатом лице. Роста Даг оказался высокого, чуть больше шести футов, но не был в особенно хорошей форме. На нем был дорогой на вид синий спортивный пиджак и серые твидовые брюки. Он жестом подозвал меня.
В то мгновение я кожей чувствовал, как сто пять пар глаз притворяются, что не смотрят на меня… нет, на самом деле даже сто пятнадцать пар, потому что персонал тоже притворялся.
Тэлбот протянул мне руку.
— Наконец-то мы встретились, — сказал он, многозначительно кивая. — Рад знакомству. Добро пожаловать в «Тэлбот Марш». Мне кажется, мы с вами родственные души. Брэд мне все о вас рассказал. Жду не дождусь, хочется послушать ваши истории. У меня самого найдется парочка — хоть они наверняка и не такие интересные, как ваши.
Я с улыбкой пожал руку Тэлботу.
— Я о вас тоже многое слышал, — пришлось побороть искушение произнести это с ноткой иронии.
Даг положил руку мне на плечо.
— Идемте, — сказал он тепло, — посидим немного у меня в кабинете. А попозже я вас подвезу. Вас переводят на Холм, в одно из общежитий. Отвезу вас прямо туда.
И в тот самый момент я понял, что у пациентов и сотрудников клиники возникла серьезная проблема. Владелец — недостижимый, единственный и неповторимый Даг Тэлбот — в один миг стал моим закадычным приятелем, и каждый пациент, каждый сотрудник это понял. Теперь Волк готов был в любую секунду показать клыки — даже здесь.