Волошинов, Бахтин и лингвистика
Шрифт:
В связи с диалогичностью высказывания вновь возникает подробно разбиравшаяся в МФЯ проблема чужой речи, не раз фигурирующая в данных записях: «Различные трактовки чужой речи, различные формы отношения к ней… – важный момент, определяющий различия между речевыми жанрами (до сих пор мы говорили о высказываниях)» (283). Здесь Л. А. Гоготишвили делает важное замечание: ни здесь, ни в РЖ нет «последовательного терминологического разведения» высказываний и речевых жанров (590), то есть двух ключевых понятий всей концепции. И в другом месте она справедливо пишет о «терминологической неустойчивости текста РЖ» (585). Конечно, надо учитывать, что работа над этим текстом не была доведена до конца. Но может быть, одной из причин прекращения работы над ним была неудовлетворенность автора
«Общих основных признаков высказывания» выделяется девять. «1) смена речевых субьектов, 2) адресованность, обращенность высказывания, 3) завершенность высказывания, 4) отношение к действительности, к истине, 5) событийность высказывания (историчность), 6) экспрессивность высказывания, 7) новизна высказывания, 8) различение замысла и выполнения. 9) диалогические обертоны» (263). В итоговом тексте РЖ автор сосредоточен лишь на части из них. Как отмечает комментатор, в РЖ речи не идет о признаках 4 и 5, а признак 8 специально не выделен (585).
В тетрадях затронут и ряд других проблем, позже не получивших развития, что постоянно фиксируется Л. А. Гоготишвили. Среди них отметим проблему контекста и контекстных значений, в том числе проблему границ контекста (комментатор отмечает, что уже в 60-е гг. Бахтин хотел заниматься «близкими и далекими контекстами» (578)), проблему субьекта и предиката высказываний и пр. Эти проблемы лишь намечены. Может быть, если бы текст РЖ был закончен, они были бы там рассмотрены. Вскользь в черновиках ставится и вопрос о различиях значений предложения и высказывания: например, вопросительные или восклицательные формы предложений в высказываниях могут иметь совсем иное значение (243). При других терминах это несколько похоже на то, о чем писал А. Гардинер.
Надо коснуться еще одного аспекта подготовительных материалов к РЖ. Значительную их часть составляют выписки из лингвистических сочинений. В издании 1996 г. они опубликованы далеко не полностью, зато в комментариях дан их обзор, в частности, перечислен круг изученных Бахтиным авторов (566, 581–582). Он гораздо шире того, что представлен в итоговом тексте. Например, в РЖ ни разу прямо не назван В. В. Виноградов (при ряде несомненных скрытых намеков), но в подготовительных материалах он фигурирует неоднократно.
В целом круг используемых работ распадается на две части. Во-первых, это сочинения, разбиравшиеся еще в волошиновском цикле. Их авторов к началу 50-х гг. в большинстве (кроме лишь Шпитцера) уже не было в живых. Вновь присутствуют Ф. де Соссюр (уже разобранный в русском переводе), К. Фосслер, А. М. Пешковский. Полемическое отношение к ним сохраняется, хотя некоторые оценки, особенно в отношении Соссюра, меняются. Есть и фамилия Л. П. Яку-бинского. Лишь кратко упоминаемые в МФЯ В. фон Гумбольдт и А. А. Потебня теперь рассмотрены более внимательно, имеются ссылки на их работы. Сохраняется положительное отношение к Потебне, проявившееся и в статье 1945 г.: отмечена важность его подхода к проблеме отношения между говорящим и слушающим (209). Отмечу и присутствие среди конспектируемых авторов уже покойного Л. В. Щербы (247), проигнорированного в МФЯ.
Второй круг авторов—современные советские лингвисты. Видно внимательное изучение доходившей до Саранска литературы, особенно первых номеров только начавшего выходить в 1952 г. журнала «Вопросы языкознания» и появившегося в том же году первого тома «Академической грамматики русского языка». Наряду с лингвистами, имена которых и сейчас хорошо известны (В. В. Виноградов, Р. И.Аванесов, В. Н. Сидоров), встречаются уже забытые или полузабытые: Н. Н. Амосова, Е. Ф. Кротевич, Н. Г. Морозова и др. Часто именно у последних языковедов Бахтин находит наиболее близкие к себе идеи. В частности, отмечена формулировка Е. Ф. Кротевича о предложении как одном из звеньев
Однако в целом, безусловно, отношение к построениям современных лингвистов у Бахтина критическое. Большинство концепций оцениваются как ухудшенный по сравнению с Соссюром «абстрактно-объективистский» подход к языку, не различающий язык и речевое общение, предложение и высказывание (пусть термин «абстрактный объективизм» ни в одном из саранских текстов не употребляется, но суть претензий Бахтина связана с этим). Например, приведена цитата из введения к «Академической грамматике» (текст Л. В. Щербы, после его смерти переработанный В. В. Виноградовым): «Основные языковые единицы, из которых состоит наша речь, имеющая целью сообщение другим наших мыслей». [742] Бахтин комментирует: «При всех дальнейших рассуждениях эти „другие“, для которых только и существует речь, исчезают» (237). В другом месте критикуется точка зрения А. М. Пешков-ского и В. В. Виноградова о категориях времени и модальности как определяющих признаках предложения: «Эти категории в высказывании приобретают утверждающее значение, а не формально обобщенное, как в предложении» (245). Отмечена «путаница понятий» в «Академической грамматике», где смешиваются «речь», «диалект», «стиль» (264). Такая путаница констатируется и у В. В. Виноградова, который мог употребить как синонимы «модальные типы предложений» и «модальные типы высказываний» (277).
742
Грамматика 1952: 9
Конечно, «путаница понятий» была и у самого Бахтина, однако иная. Предложение и высказывание он четко разграничивал. А вот высказывание и речевые жанры ему долго не удавалось строго разграничивать. Но в саранских текстах, как и в МФЯ, мы имеем дело с новой концепцией, которая, как часто бывает, терминологически формулировалась нечетко. Критиковавшиеся же Бахтиным лингвисты в большинстве (хотя не все!) относились к категории «эпигонов-систематизаторов» уже не самых передовых на тот день идей.
VI.2.4. «Проблемаречевых жанров»
В одном из черновых текстов имеется упоминание о том, что автор готовит «журнальную статью» (253). Неясно, о каком из журналов идет речь. Имелись ли в виду «Ученые записки» Мордовского пединститута, в котором Михаил Михайлович имел безусловную возможность печататься, но не опубликовался за все 50-е гг. ни разу? Или же он собирался отправить статью, скажем, в «Вопросы языкознания»? Трудно сказать. Данная тема записывалась Бахтину как плановая на 1953 г. (537). Как он потом отчитывался за нее, неизвестно. Во всяком случае, очевидно, что не менее двух лет ученый был увлечен темой, много над ней работал и дошел в своей работе до довольно продвинутой стадии. Начал складываться связный текст, вряд ли до конца отделанный, но уже близкий к готовому для печати виду. Это и самый законченный, и самый пространный из текстов Бахтина 50-х гг. Можно предполагать, что статья была написана более чем наполовину, но потом все-таки, как и многие другие тексты, заброшена автором. Она обрывается внезапно, в опубликованном варианте это происходит как раз на одной из купюр. Но в дальнейшем судьба статьи оказалась сравнительно благополучной. Из приведенных выше слов редакторов собрания сочинений о просьбе очистить РЖ от «скверных примесей» видно, что незаконченная статья готовилась к печати еще при жизни автора, хотя впервые была издана в 1978 г. У нас она выдержала уже не менее четырех изданий и переведена на ряд языков.
При всем несогласии с идеей Л. А. Гоготишвили о РЖ как тексте, написанном «чужим голосом», я в целом могу принять такую ее формулировку: «Именно в этом тексте некоторые пункты бахтин-ской концепции, благодаря их настойчивому и последовательному проговариванию на языке предполагаемого читателя—лингвиста, получили наиболее развернутое толкование (прежде всего, сама категория высказывания)» (537). По сравнению с набросками в итоговом тексте такое толкование действительно наиболее развернуто.