Волосы леди Фитцджеральд

Дуриан Вольф

По свисающему тросу я подтянулся на палубу, ухватился за поручни и осторожным шагом двинулся вперёд к носу корабля по наклонной поверхности. Как мне было известно, именно там находился дамский салон первого класса. Дверь стояла открытой настежь. Я вошёл. Косяк серебристо мерцающих рыб бросился врассыпную. Два страшилища, усеянные жёсткими

иголками, с шарообразными животами и горящими глазами, резко отпрянули от ступенек и исчезли в чреве корабля. Могильная тишина окружала меня. В окно едва сочился бледный свет. Постепенно из тьмы и молчания передо мной вырастали неясные, облачённые пеленой контуры. Я разглядел, что над изогнутыми, обитыми шёлком стульями в стиле Людовика XVI, над шкафами и резными балюстрадами зависли большие ленивые медузы. Медленно я пересёк помещение, где когда-то звучали смех и непринуждённая болтовня. Дверь в салон для завтраков была заперта. Ударом топора я взломал её. В дыре образовалась бурлящая воронка. Вдруг из водоворота молниеносно вырвались два, три трупа… мимо меня и вверх. Смутная дрожь проняла меня до костей. Я двинулся дальше. Пучеглазые рыбы вынырнули прямо передо мной и неторопливо поплыли своей дорогой. Из тёмного угла длинная морская свинья метнулась к стеклу скафандра. Неуклюжий шлем напугал её — прочь!

По лестнице я спустился вниз в столовую. Дверь оказалась закрыта. Стоило трудов открыть её, преодолевая сопротивление толщи воды с той стороны. Я упёрся плечом. Получилось! Облако чёрного ила взвилось, окутав меня серым мраком. Густая дымка вяло потянулась в сторону. Страшная картина пристально уставилась на меня из таинственного освещения. Зал, длинный мрачный зал. А под потолком в жутком молчании повисли они — труп подле трупа.

Течение, возникшее благодаря открытой двери, захватило их… постепенно тела закачались, запрыгали. Паря под потолком зала, они ритмически заколебались; безжизненные члены задрожали, медленно закружились перекошенные в ухмылке кукольные

лица, жирно распухшие, с пустыми глазницами. Раздутые тела, ударяясь, отскакивали друг от друга, прыгали вперёд, раскачивались как маятники. Они двинулись ко мне. Прямо на меня, пританцовывая, плыла женщина в белой ночной сорочке, осклабясь остекленевшим лицом. Я попытался шире раздвинуть дверь в зал. Её заклинило. Я давил на неё кулаками, тряс. Внезапно дверь поддалась. От стены метнулось одно из тел. Удар сбил меня с ног. Труп пулей ринулся наверх… Мимо проследовала, кружа в танце, та ухмыляющаяся дама в ночной сорочке. Ещё мгновение, и её тело, рванувшись, исчезло где-то наверху. Это был сигнал для остальных. Или течение стало сильнее? Внезапно все покойники пришли в движение. Они принялись раскачиваться, подпрыгивать, колебаться, кружить, толпой устремились к широко открытой двери зала. По углам тела сбивались в клокочущие комья, которые тут же разворачивались в ряды подскакивающих, бестолково снующих трупов. Осклабленные в страшной ухмылке мертвецы таранили друг друга, создавая пробки у стен. В длинном кошмарном полонезе смерти все они тянулись мимо меня, затем их засасывало воронкой, и они стремительно взмывали вверх. Труп за трупом, пара за парой, сцепившись в комья, пританцовывая и припрыгивая, они подтягивались из дальних углов зала, паря над стульями и столами. Зал опустел. Я огляделся по сторонам. Исчезли все. Все, кроме одного, который остался. Он единственный сидел там, в зале, в чёрном костюме, зажатый между спинкой стула и краем стола, не шевелясь, соединив кончики длинных бледных пальцев. Склонившись вперёд. В бутылочно-зелёных сумерках проступала узкая, белая как мел полоска лица, тёмные глазницы под кустистыми бровями, заострённые линии носа и подбородка, тонкие губы, в угол которых врезалась глубокая складка, будто отметина.

— Сэр Джон Фитцжеральд.