Восемь Путей. Шрамы. Часть первая
Шрифт:
– Кира, папа… Папа, он… подождет нас у дверей… если он вернется.
– она вновь встала во весь рост, и взяла дочку под руку. – Идем.
Ири глубоко вдохнула, и вновь натянула улыбку. Вовсе не такую искреннюю, как та которой она одаривала любимую дочь, и всё же весьма умело замаскировавшую её внутреннюю печаль. Быстро и без труда, словно заготовленную маску, она "одела" выражение веселья и радости случившемуся в доме Шайкай событию. Чарующее сочетание скромности, утонченности и обаяния окружили её почти что осязаемым ореолом.
Она открыла калитку, – сделала это очень неспешно, плавным движением руки освободив себе
Ждать не пришлось долго. Дверь дома открылась в тот самый момент, как маленькая Киракия остановилась рядом с мамой. Их встретил юноша лет под двадцать, одетый во всё красное с черным. Для своего возраста паренек успел нахватать заметное количество шрамов и отметин, одна из которых пересекала ему левый глаз – что среди акари считалось очень ценным для мужчины украшением. Это был один из многочисленных племянников главы семейства Шайкай, и то, что именно его поставили встречать гостей дома говорило о том, что в своем роду он был на хорошем счету.
Ири сохраняла молчание и не поднимала взгляда с порога дома, лишь снова сделала кроткий поклон.
– Шайкай приветствуют гостей.
– провозгласил юноша торжественно, почти не выдав нотки усталости в голосе. Он держался прямой, горделивой осанки, говорил твердым но вежливым тоном, хотя и было ясно как день, что сдержанность давалась ему нелегко.
Дождавшаяся обращения Ири, наконец, заговорила:
– Роста и процветания вашему дому.
– мелодичным голоском ответила она, подняв взор на юношу. – До нас дошли радостные вести. Семья Хойен приносит свои пожелания плодородия и благосклонности предков избранной жене мастера Асаи. Да примет её дух Шен как свою дочь, и да сохранит от бед и несчастий.
– закончила она. Юноша выслушал её речь без особого интереса, и уже был готов пригласить её с дочкой в дом, но сделал это не сразу. Он засмотрелся на наряд Ири: скромное, и одновременно элегантное платье шло ей как нельзя лучше, и сложно было решить, что и кого красит больше – наряд хозяйку, или хозяйка наряд. Горный ветер сейчас был слаб, он лишь слегка колыхал красиво уложенные волосы гостьи, чем лишь подчеркивал её красоту. Она была ненамного старше юноши, но намного привлекательнее всех его ровесниц.
Ири уловила интерес юноши в его взгляде, а пауза после её слов уже неприлично затянулась. Она скромно улыбнулась, и опустила глаза на дочку, которую юноша, казалось, вообще не заметил. Потеряв взгляд гостьи, он опомнился, засуетился, что-то быстро пробубнил себе под нос, словно бы что-то себе напоминая, и спешно выговорил:
– Д-да, заходите… Т-то есть, для нас честь принять… э-э… -он страшно покраснел, умолк, и гостеприимным жестом пригласил войти внутрь дома. Ири взяла Киракию под руку, и воспользовалась приглашением. Юноша дождался, пока они не переступят порог, и треснул себя по лбу, очень надеясь что его фиаско не наблюдал никто из его более взрослых родственников.
Однако в возможности глянуть Ири вслед он себе не отказал.
Внутренние убранства дома Шайкай оказались
Киракия молча наблюдала за тем, как встретившие их в прихожей женщины обменивались взаимными словесными любезностями с ее мамой. Ей пока были непонятны сложные ритуалы взрослых, а уж смысл этих ритуалов и вовсе был окутан мраком тайны. Она лишь положительно кивала в ответ когда к ней кто-то обращался, мысленно пытаясь уразуметь творящееся.
Взрослые были странными. Столько сложных слов и жестов, непонятных намеков и улыбок, – вместо того чтобы быстро и просто выразить суть: "Ты нам нравишься, и мы рады что ты пришла" и "Я рада что у вас все хорошо, как славно что мы дружим". Пусть у Киракии не всё было так хорошо в общении с её одногодками, как у её мамы с односельчанами, – но с детьми всё было хотя бы просто и понятно. Мысль о том, что однажды и ей придется научится говорить с окружающими в такой же манере не вызывала в ней ни восторга, ни страха. Лишь непонимание.
Одна из женщин отделила её от матери, и отвела в отдаленную комнату. Еще при приближении к той двери, Кира могла расслышать возгласы других детей. Ей не сильно хотелось туда.
Но её мнения не спрашивали, а памятуя просьбу матери, она не стала изъявлять протеста. Войдя в комнату и представ перед другими детьми, она нахмурилась, и сразу же пошла вдоль стены к ближайшему углу, даже не дождавшись окончания её представления другим детям от приведшей её женщины. Видимо уже наслышанная о своевольном характере младшей Хойен, средняя жена мастера Асаи не стала удивляться поведению девочки-гостьи, и скрылась за закрытой дверью, вернувшись к сборищу в гостевом зале.
В детской ненадолго воцарилось молчание. Внимание присутствующих было обращено на неё, и Киракия, всё ещё хмурая и молчаливая, ответила взглядом в глаза каждому, будто бы приняв это за вызов. Благо, уже через мгновение остальные дети вернулись к своим занятиям.
Здесь было много игрушек и мягких подушек. Комнату явно заранее приготовили для того, чтобы собрать тут детей и не дать им заскучать. И дети не скучали. Каждый нашел себе занятие либо в общении со сверстниками, либо в игре с приглянувшейся безделушкой. Кто-то устроил бои подушками, кто-то вел считалочку с подругами, а кто-то просто кувыркался по стеленному мягким ковром с подушками полу.
Некоторых из присутствующих детей Киракия знала. Других видела не часто или впервые. С одной из девочек она даже дружила, но сейчас та была в кампании других, не любивших Киру девчонок, и она не покинула их чтобы побыть с ней. Киракии это казалось обидным.
Здесь не было никого старше десяти лет. Самым старшим, по виду, тут казался мальчик, которому было всего восемь, – впрочем, если верить его словам, расслышанным Кирой из короткого разговора с ним другого мальчика помладше, – почти девять. Того мальчика звали Хан, и он правда был здоровее всех других детей. Пусть он и не был обделен вниманием, Кира заметила, что сам он, как и она, сторонится кампании, и чувствует себя здесь как-то неловко. Он ни с кем не играл, и не проявлял интереса к игрушкам. Он тоже выжидал, когда всё кончится. Всё это – кончится. Это было ей… знакомо. Словно бы почувствовав на себе задержавшийся взгляд Киракии, мальчик глянул в её сторону, – Кира тут же отвернулась и снова нахмурилась.