Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации
Шрифт:
На десятый день Натеша Айер потерял сознание, но потом его лицо внезапно прояснилось и засияло. Он произнес одухотворенным голосом: «Бхагаван уже здесь? Я иду!» Это были последние слова, слетевшие с его уст.
Через несколько минут он умер.
Оставшиеся четыре истории представляют собой рассказы от первого лица. Это истории преданных, трудившихся на кухне с утра до вечера в течение многих лет.
Сампурнамма
Бхагаван родился в деревне, недалеко от нашей, и поэтому у нас все знали его чуть ли не с рождения. Когда он стал великим святым и у него появился ашрам в Тируваннамалае, мои родственники-преданные
Когда умер мой муж, я впала в глубокое отчаяние. Мне казалось, что жизнь не стоит того, чтобы жить. Чтобы вывести меня из этого состояния, мои родственники убедили меня поехать в Раманашрам и получить духовные наставления от Бхагавана, но тогда я была не в том настроении, чтобы куда-то ехать.
В тот период я как-то раз оказалась в Мадурае и молилась в большом храме Минакши.
Ко мне подошел старый брахман и спросил: «Вы не приготовите для меня еды?»
Это была странная просьба, и, должна признаться, она меня удивила. Брахман может свободно попросить уже готовую еду у другого брахмана, но этот человек хотел, чтобы еду приготовили специально для него. Поскольку гостеприимство в нашей крови, я пригласила его к нам домой, где живет моя семья, и сказала, что приготовлю ему особое блюдо. Прежде чем отправиться домой вместе с ним, я ненадолго зашла во внутреннее святилище, так как не хотела прерывать даршан. Когда я вышла, старого брахмана нигде не было. Этот случай почему-то оставил глубокий след в моей душе. Я не могла забыть этого старика и его странную просьбу. Позже у меня появились все причины считать, что этим старым брахманом в храме Минакши был сам Бхагаван и что его странная просьба была зовом – я должна была прийти к нему и готовить для него.
В 1928 г. моя сестра и ее муж Нараянан собирались к Бхагавану. Я согласилась поехать с ними. Мы нашли Бхагавана в хижине из пальмовых листьев, построенной над самадхи его матери. Несколько преданных и гостей ашрама сидели рядом с ним и пили утренний кофе.
Дандапани Свами представил меня Бхагавану со словами: «Это сестра жены доктора Нараянана».
Я могла по многу часов сидеть в присутствии Бхагавана. В такие моменты мой ум просто переставал думать, и я не замечала течения времени. Меня не учили медитировать, и сама я тоже не знала, как своими собственными усилиями заставить ум не думать. Но в присутствии Бхагавана это происходило само собой, одной лишь его милостью. Я сидела и сидела, погрузившись в странное состояние, в котором в уме не было ни единой мысли. Оно не было тупым и пустым – в этом состоянии было яркое осознание и чистота ума. Это были дни глубокого покоя и счастья, и в это время моя преданность Бхагавану пустила глубокие корни. С тех пор она никогда не покидала меня.
В свой первый приезд я осталась там на двадцать дней. Когда я уезжала, Бхагаван достал книгу «Кто я?» и собственноручно вручил ее мне.
Вернувшись в свою деревню, я не могла найти покоя. Меня переполняли мечтания. Я воображала о том, что какая-нибудь набожная женщина придет и возьмет меня с собой в ашрам, или что Бхагаван спросит обо мне и позовет меня. Я страстно хотела снова поехать в Раманашрам, и когда мой дядя поехал к Аруначале, я с готовностью приняла его предложение присоедениться к нему. В ашраме меня попросили помочь на кухне, потому что женщине, отвечавшей за приготовление пищи, нужно было на время уехать домой. Я с радостью согласилась – это давало мне шанс остаться в ашраме и быть рядом с Бхагаваном.
Вначале у меня не очень хорошо получалось – здесь готовили не так, как я привыкла, но Бхагаван всегда был на моей стороне, помогая мне своими подробнейшими указаниями.
Поскольку он пробовал всю еду, прежде чем ее подавали всем остальным, наша еда была священной: вся пища, предложенная Богу, становится священной.
Бхагаван очень внимательно следил за тем, чтобы еда готовилась как положено. Чтобы он мог удостовериться, что я все делаю правильно, я давала ему попробовать еду, пока она готовилась. Он всегда готов был уйти из холла, чтобы дать совет на кухне. Среди кастрюль и сковородок он чувствовал себя свободно и непринужденно. Он учил нас бесчисленным способам приготовления круп, бобовых и овощей – основных продуктов, составляющих рацион южноиндийца. Пока мы готовили, он рассказывал нам истории из своего детства, говорил о матери, о том, какой она была и как готовила сампурнам (сладкую начинку).
Однажды он сказал мне: «То, как ты готовишь, напоминает мне о том, как готовила моя мать. Это неудивительно, ведь наши деревни находятся так близко друг от друга».
Каждый раз, когда речь заходила о моем возвращении домой, он льстил мне, говоря: «О, наша лучшая повариха хочет уйти!»
Он был очень строг с нами на кухне. Мы быстро поняли, что его приказы необходимо выполнять вплоть до мелочей. Он не оставлял нам никакого выбора, никакого простора для догадок или экспериментов. Мы должны были слепо следовать его указаниям и снова и снова убеждаться, что он всегда прав и что мы никогда не допустим ошибку, если будем полностью доверять ему. Когда я сейчас думаю об этом, мне совершенно ясно, что даже работу на кухне он использовал для духовного обучения. Он учил нас слушать каждое слово и честно выполнять все, что он говорил. Он учил нас, что работа – это любовь к людям. Он пропитывал нас убеждением, что нельзя работать только для себя. Самим своим присутствием он учил нас, что мы всегда находимся в присутствии Бога и что весь труд – это Его труд. Он использовал все эти котлы и кастрюли, чтобы учить нас религии и философии.
В кухне он был шеф-поваром, и его целью было совершенство вкуса и внешнего вида еды. Судя по тому, сколько внимания он уделял еде, можно было подумать, что он любит вкусно и обильно поесть. Но это совершенно не так. Когда раздавали еду, он смешивал то маленькое количество еды, которое разрешал класть себе на лист-тарелку – сладкое, кислое и пряное, всё вместе – и небрежно проглатывал, словно вовсе не ощущал вкуса.
Когда мы говорили ему, что неправильно смешивать разные блюда, приготовленные с таким старанием, он говорил: «Хватит многообразия, пусть будет хоть немного единства».
Было очевидно, что вся его тщательная забота о том, чтобы пища была приготовлена правильно, была не ради того, чтобы просто накормить нас. Разумеется, он хотел, чтобы мы были здоровыми, но еще больше он хотел научить нас правильно жить. Для работавших на кухне приготовление еды было серьезным духовным опытом.
«Когда готовишь овощи, нужно накрывать их крышкой, – говорил он. – Только тогда они сохранят аромат и их можно будет есть. Также и ум – вы должны накрывать его крышкой и дать ему тихо кипеть на медленном огне. Только тогда человек становится пищей, пригодной для Бога».
Однажды несколько моих подруг приехали на пару дней, чтобы посмотреть достопримечательности, и мне захотелось пойти с ними. Я подошла к Бхагавану и робко попросила разрешения уйти.
Ему не понравилась моя идея. Он сказал: «Я думал, что ты будешь готовить мне как следует и на тебя можно в этом положиться. Теперь ты хочешь уйти. Почему тебе все время не сидится на месте? Но ведь в любом случае ты уйдешь, да? Когда ты вернешься?»
«Я непременно вернусь через два дня», – пообещала я.